Балтия – СНГ, ЕС – Балтия, Интервью, Латвия, Люди дела

Эрикс Екабсонс.

Встретились мы с Эриком в преддверье его юбилея. Время подвести некоторые итоги. Самое главное дело его жизни — это четыре сына, с которыми у него сложились самые добрые отношения, несмотря на то, что живут они с отцом по разные стороны Атлантики.

Не часто можно встретить человека, соединяющего в себе столь противоречивые на первый взгляд ипостаси, к тому же прекрасного рассказчика, до деталей помнящего самые красочные эпизоды своей весьма разнообразной жизни. Однако нас интересовала не столько биография героя, сколько его отношение ко многим общественным явлениям.

Священник

Б.К.: Как и когда пришли к вере?

Эрикс Екабсонс: Для ответа на этот вопрос придется окунуться в воспоминания об ушедшей юности. После окончания армейской службы, я поступил в институт физкультуры. Отличник. Спецназовец. Чистая биография. Все характеристики для вербовки в КГБ. Так и случилось, сначала декан, а потом и человек в кожаном пиджаке, представившийся майором КГБ по имени Владимир, пригласивший работать в структуре.  

Кем я тогда себя ощущал, хорошим солдатом, случайно оставшимся в живых? Единоборцем — уже тогда увлекся этим видом спорта? Философом? В душе же я был диссидентом.

До армии я был типичным homo soveticus, но еще там стал задумываться о разных вещах. В спецназе у нас был полковник Гуляев, который рассказывал нам о послевоенной борьбе с бандитами. Мои бабушка и дедушка, защищавшие себя, то от Красной Армии, то от немцев, погибли в Сибири. Получалось, что они и были теми самыми бандитами, а полковник мог быть тем самым политруком, ударившим мою бабулю бревном. Внутри меня кипел кодекс самурая.

Поэтому на приглашение майора Владимира ответил вежливым отказом. Но этим дело не кончилось, позвонил майор Янис из той же службы. Встретились и с ним. Диалог бы весьма интересным. Но я опять отказался служить в органах безопасности. Так или иначе, это был террор, петля вокруг меня сужалась, и мы с другом Райтисом решили бежать из СССР.

Это было начало 80-х. Мы тогда много ездили по всему Союзу. Бои без правил. Драки в ресторанах. Много всего было. Стали вынашивать разные планы: похитить яхту и прямиком в Готланд, Швеция не выдавала беглецов СССР; захватить автомашину на финской границе, поняли — не реально, Финляндия выдаст нас назад. В конце концов, решили идти пешком в Швецию через Финляндию.  

Шли через Тарту, Нарву, Питер. В дороге случались разные приключения, пришлось вступить в драку с шахтерами в Кохтла-Ярве, вышли победителями. Все лето и осень провели в Карелии. Испытали все прелести походной жизни. Ловили рыбу, раков, готовили на костре пищу. На уровне эмоций понимали — рискуем жизнью, тогда вышел указ Андропова, по которому диверсанты строго карались.

Когда до границы оставалось километров 15-20, заболтались и проскочили мимо пограничного столба. Наткнулись на КПП, пытались спрятаться в кустах, но поняли, что пограничники засекли нас с вышки. Сами подошли к ним, задав вопрос, не подскажут ли дорогу к парку Монрепо (национальный историко-архитектурный и природный музей-заповедник, расположенный близ Выборга. — Прим. Ред.). Нас взяли под ружье. Тревога. Подкрепление. Офицеры. Конвой. Начинается шмон. Вдруг я понимаю, что в кармане у меня жизненный приговор — рядом с паспортом записная книжка с адресами подружек из Америки (Знакомство с ними было лучшим, что знал до сих  пор, это был первый глоток свободы). Что делать, начинаю отводить от себя внимание, прячу книжку, попросту говоря, в интимное место. Нас отвозят в ШИЗО. Одиночные камеры. Нары. Прикрученный к полу стол. Требую вывести меня в туалет, и, улучив минуту, спускаю книжку в унитаз. Тогда казалось, что сделал это не заметно для конвоиров.

В заключении мы провели трое суток, но запомнил я их на всю жизнь. Допросы. Следователи — один злой, другой добрый. Все как в кино. Я уже готовился к отсидке лет на десять. Медитировал. Отжимался. Во время следствия узнал о себе многое, о родственниках в Бразилии, о дедушке с бабушкой, сосланных в Сибирь. За три дня проверили весь наш путь до границы, привезли даже на опознание старушку, видевшую нас на автобусной остановке в Кохтла-Ярве.

Придраться было не к чему. И вот тот самый добрый следователь отпускает нас, сказав, что все понимает, но не хочет портить жизнь неплохим ребятам, прошедшим Афган.

В те самые три дня и три ночи я думал о кодексе самурая, о переходе из состояния рабства к свободе. Каждую ночь во сне смотрел наверх и видел крест. Друг позднее сказал, крест — значит все, кладбище. По христианским же канонам крест означает воскрешение, возрождение.

Через некоторое время после возвращения в Ригу, меня в католической церкви окрестил кардинал Пуятс. В течение двух лет моими наставниками были кардиналы Пуятс и Вайвадс. Жил, как монах, в Старой Риге. Открыл для себя другой мир, другую галактику. Встречался с очень образованными людьми, читал много теологической литературы.

Профессор теологии Робертс Фелдманис стал духовным наставником Эрикса Екабсонса.

Поступил в духовную семинарию, где моим духовным наставником стал уникальный человек, профессор теологии Робертс Фелдманис. Еще до второй мировой он был миссионером в Индии, хорошо знал историю, свободно владел латинским, древнегреческим, древнеиндийским, французским, немецким и другими языками. К нему тайно приходили многие советские профессора. Будучи пророком, богобоязненным человеком и обладая энциклопедическими знаниями, он всю жизнь прожил в целибате, молился по четыре часа в день. Я стал его помощником.

В семинарии опять предпринимались попытки завербовать меня в КГБ. Но я устоял и стал лютеранским священником, служил в приходах трех рижских церквей.

БК: Многочисленные современные культовые учреждения — это место для духовного общения, бизнес-структуры или инструменты политических технологий? И насколько этично, на ваш взгляд, использовать амвон для политических проповедей?

Э. Е.: Все христианские церкви организованы на одной основе — один Бог, одна библия, одно святое писание. Но каждая конфессия имеет свои традиции. И у каждой церкви есть две природы: церковь как институт и церковь как Cлово божье. Христианство по сути своей — не только монастырь, храм, батюшка, но и философия Бердяева, Соловьева, Гумилева.

На западе таких вопросов не задают. Сегодня даже социологи говорят о социальном евангелие, направление теологии интерпретируется так, что бог хочет, чтобы все были счастливыми и богатыми. Что творится в Европе. Старые храмы типа Нотр Дам пустуют, а харизматические церкви полны народа.

Уверен, церковь не должна заниматься пропагандой какой-то политической партии, как делает это, к примеру, «Новое поколение». Но, не разделяя их позиции по этому вопросу, я никогда не буду преследовать их за взгляды.

Думаю, максимум, что должна делать традиционная церковь, выступать против антиобщественных явлений — наркотиков, разврата, однополых связей.

БК: Говорят, вы расстались со своей семьей. Что по этому поводу говорит ваша церковь?

Э. Е.: Это не сложный вопрос и ответ на него тоже простой. Христианское учение, религия, церковь учат тому, что семья является важнейшей ценностью для человека, общества, государства. Но и в споре фарисеев с Христом, Моисей не давал им добро на разврат. При этом Христос отвечал, что происходит это не потому, что господь разрешает, а потому, что люди испорчены.

Вот и я не святой. В жизни случается всякое. Главное, сознавать свои ошибки и не предавать свои идеалы.

У меня четверо прекрасных сыновей. Трое из них уже выросли, сложились хорошие  отношения с ними и их матерью. Мои сыновья любят меня и я их, и мы не испытываем проблем в общении. Столько позитивных эмоций! Есть еще страсть к жизни!

Двадцать лет я был священником. Сегодня это уже в прошлом. Но я знаю, Бог  многое прощает, он не хочет, чтобы мы были стерильно чистыми. Бог простил Давида. Есть надежда, что он простит и меня.

Единоборец

БК: Как уживаются лютеранский священник и мастер восточных единоборств?

Э. Екабсонс: «Для меня восточные единоборства в первую очередь — философия».

Э.Е.: Никакого противоречия я не вижу. У нас господствует расхожий стереотип о том, что восточные мастера боевых искусств только и делают, что дерутся да ломают друг другу кости. Однако для меня восточные единоборства в первую очередь — философия.

Все признанные мастера не только знатоки философии, но и сам философы, авторы трудов. Даосизм, конфуцианство, кодекс чести самурая — это основа жизни восточного мастера.

У меня тоже есть черный пояс и титул сэнсэя. Восточные философии — это моральный кодекс. Христианство — это религия. Но и из этой религии вышли многие направления философии — например, философия рыцарства. Я не вижу здесь никакого противоречия.

Христианство не является пацифизмом. Христос сам говорил: нет большей любви к ближнему, чем отдать жизнь за своих друзей.

Эмигрант

БК: Почему вы уехали из СССР в конце 80-х, ведь в то время уже началось движение за независимость?

Э.Е.: Я позже про себя прочитал много версий в прессе, вплоть до того, что был агентом КГБ, засланным в США. Мои сыновья, прочитавшие, что отец был агентом ЦРУ, очень гордились.

1987 г. Тысячи рижан провожали Э.Екабсона на вокзале.

Позднее ко мне приехал человек, который сказал, что от Рейгана, и предлагал мне уехать из СССР. Я тогда отказался. Но сюжеты обо мне показали крупнейшие телекомпании Америки. Я стал кем-то вроде диссидента. Мне приписывали связи с ЦРУ. Вызвали в КГБ и предложили достать визу в Израиль и покинуть Латвию. Поначалу отказался. Началось давление на семью, где уже было двое детей. Я понял, пора уезжать.

БК: Чем занимались в США?

Э.Е.: В Чикагском университете получил степень магистра теологии. 13 лет служил как священник в лютеранской церкви. Занимался бизнесом — имел большой спортивный клуб (бокс, фитнес, восточные единоборства). Прожил в Чикаго в общей сложности 14 лет. Там выросли три моих сына. Активно занимался чтением лекций в колледжах, школах, в том числе спортивных. Американцы очень открытые и позитивные люди. Их интересовало, что происходило в СССР,  России и Латвии.

БК: Так ли уж открыты американцы?

Э.Е.: Никто не может сказать, какие они, американцы. В Чикаго, где мы обосновались, поляков больше, чем в Варшаве. Около ста буддистских храмов, корейских, китайских, японских. Много итальянцев. Большая русская община. Мексиканский район. Множество университетов, где учатся студенты со всего мира. Симфонические оркестры. Есть «толстый» пролетариат, поедающий гамбургеры в Макдональдсах. Множество людей по утрам спешат в фитнес-клубы, а потом отправляются в офисы. И все они американцы. Техас — это отдельный мир, государство в государстве.

БК: Говорят ли они сегодня о кризисе?

Э.Е.: Говорят, но нет злости, паники, негативизма. Америка — свободный рынок. Люди привыкли рисковать и не ждут помощи от государства. Они очень много работают. И оттого экономика США так сильна.

БК: И все же вы вернулись назад, в Латвию…

Э.Е.: В Америке у меня было два пути, развивать свой бизнес, превращаясь в американского латыша, или вернутся в Латвию и влиять на процессы, происходящие там. Я рассказывал детям об их родине, учил их тому, что делать, чтобы помочь Латвии в борьбе с коррупцией. Я был идеалистом. И остался им, но с небольшой дозой реализма. За пару дней до 11 сентября я уже жил в рижском отеле «Latvija». А об атаке на башни узнал из репортажей, сидя в баре гостиницы.

Политик

БК: Итак, вы вернулись в Ригу…

Э.Е.: Еще в Америке получил предложения от нескольких политических партий. В людях с чистой биографией и западным опытом была нужда. Сблизился со Шлесерсом, своим давним знакомым. Получил латвийское гражданство. Поначалу в политику не тянуло, решили создать организацию "За духовное возрождение Латвии", мне предложили ее возглавить. В 2004 году родилась новая политическая сила. Пройдя несколько этапов, она переросла в 2007 году в Латвийскую Первую партию.

БК: Какие сегодня отношения связывают вас с вашей партией?

В настоящий момент я беспартийный, но сохранил хорошие отношения с товарищами по партии, равно как и людьми их других политических движений. Меня и сегодня приглашают в политику люди из различных политических кругов, однако это перестало быть интересным. Гораздо важнее для общества движение к согласию, к взаимопроникновению культур и экономик. И это то, чем я занимаюсь с удовольствием…

Министр

БК: После избрания депутатом 8 сейма, вы стали министром внутренних дел Латвии. Почему оставили этот пост?

Э.Е.: В принципе, я стал одним из редких министров, ушедших в отставку по той причине, что не мог увеличить зарплату полицейским, пограничникам, пожарным, всем работникам МВД. К тому же имел место конфликт с руководителями отдельных служб. По времени это совпало с отказом выдать России Березовского, я испытывал сильное давление от видимых и невидимых структур, которые хотели сотрудничать с Кремлем и Путиным. Это был большой международный скандал, который разогревали такие лица, как Жириновский, Зюганов и многие другие.

БК: Почему же не выдали Березовского России?

Э.Е.: Потому, что Латвия, как государство ЕС и НАТО, подписала Женевскую конвенцию по поводу политических беженцев. Суд Великобритании присвоил статус беженца Березовскому. Я же действовал согласно законам Латвии, ЕС и решению Британского суда. Конечно, можно было пойти на компромисс. Но я доволен, что не согнулся перед мощным давлением, за что получил благодарность от такой структуры как НАТО. К тому же, если бы я выдал Березовского России, он уже давно сидел бы в тюрьме, а я стал бы его «другом» и врагом Кремля в глазах общественности.

Министр Екабсонс на закладке первого камня в новое здание МВД в Риге.

БК: А на самом деле?

Э.Е.: Эпопея с Березовским совпала во времени с кризисом  в МВД Латвии. До сих пор многие не понимают, что тогда случилось со мной, с Березовским и т.д. Думаю, что он слишком демонизирован и объявлен виновником всех неудач России.

БК: Будучи министром внутренних дел Латвии, у вас должно было быть именное оружие. Как это сочетается с кодексом христианина? Приходилось ли когда-то стрелять в человека или животное?

Э.Е.: В лютеранстве был трактат о том, может ли спастись (в смысле спасти свою грешную душу) воин? Аналогично я думаю о вверенной мне полиции: а может ли спастись полицейский? Себе отвечаю, что может. Потому что во все времена существовали и будут существовать преступники, и полиция ведь не только бьет или стреляет, но и защищает мир и покой, исходя из своего кодекса. В этом ее миссия — очень благородная миссия, кстати сказать.

Оправданную войну христианство оправдает, хотя богословы до сих пор спорят о том, что есть оправданная война.

Сам же применял оружие только в армии.

Менеджер

БК: Чем занимаетесь сегодня?

Э.Е.: Являюсь членом правления Latvijas gaisa satiksme, это компания со 100% государственным капиталом, которая предоставляет услуги по аэронавигационному обеспечению полетов в воздушном пространстве Латвии.  Я отвечаю в компании за безопасность.

Филантроп

БК: Эрик, расскажите о вашем новом проекте Cultural Bridges Intl.

Э.Е.: 20 лет назад Самуэл Хантингтон написал книгу «Конфликт цивилизаций», которая вызвала лавинную реакцию, сегодня теорию Хантингтона изучают люди всего мира. Он считает, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями. Это и есть линии будущих фронтов.

На смену двухполярного мира — Америка против СССР — приходит  новый многополярный, в котором соперничают, минимум, пять сил: Америка, Европа, Россия, Китай и Индия. Мир идет к еще большему кризису, и строить мосты между всеми цивилизациями просто необходимо.

Умение наводить мосты, строить отношения между людьми разных цивилизаций и лежит в основе международного проекта под названием«Cultural Bridges».

Могу привести пример из своей жизни, когда, буквально за 30 минут, будучи министром МВД Латвии, смог разрешить конфликт между одной королевской особой и службой безопасности большого государства. Обсуждать проблемные ситуации, делиться собственным опытом, разговаривать на эти темы — это и есть цель нашего проекта.    

Строительство отношений между людьми разных взглядов, национальностей и менталитетов очень важно и для латвийского государства. Я всегда говорил, что Россия, русские — не враги для Латвии. Мы должны быть заинтересованы в расширении политических, экономических и культурных связей с нашими восточными соседями. К сожалению, мы в Латвии пока не понимаем, что строить отношения надо и тогда, когда по некоторым позициям взгляды не совпадают. В качестве примера можно взять хотя бы Путина, который встречается, разговаривает, сотрудничает с Саркози и Бушем, несмотря на разногласия по некоторым вопросам России с Францией и США. В практике международных отношений это нормальный ход, в Латвии же мы часто обостряем конфликты, усиливаем вражду, неприязнь к людям других национальностей, перенося их на народы и страны.

Философия налаживания мостов и стала фундаментом нашего проекта «Cultural Bridges Intl.», презентация которого состоится в этом году.