© 1996 — 2021 The Baltic Course.
All rights reserved.
При ретранслировании материалов обязательна гиперссылка
на источник www.baltic-course.com




 

Распечатано: 29.03.2024.


РаспечататьSMS BREMEN — на дне cуровой Балтики

Денис Крутиков, специально для БК, Рига, 24.10.2014.
Не многим известно, что истинные сокровища и артефакты, имеющие удивительную историческую ценность и неповторимую судьбу, находятся совсем рядом — недалеко от красивейшего побережья Балтийского моря. По статистическим данным, в Балтийском море затонуло более ста тысяч судов, а найдена и исследована лишь ничтожно малая часть. Сегодня речь пойдет об экспедиции на немецкий бронепалубный крейсер Бремен, затонувший в наших суровых водах на глубине 47 метров во времена Первой мировой войны приблизительно в 20 километрах от города Вентспилс.

141024_sms_bremen.jpg

Этот корабль нашли в мае 2011 года два замечательных человека и моих хороших приятеля — водолаз 1 класса Денис Лапин и его друг Максим Ягнюк. Крейсер был построен на деньги одноименного города в 1902 году. Приводился он в движение двумя паровыми машинами мощностью 12 280 лошадиных сил, что позволяло развивать скорость в 23 узла. На вооружении у крейсера было 10 орудий диаметром 105 мм и 2 орудия диаметром 152 мм, а так же два надводных торпедных аппарата. Длина корабля составляла 111 метров, водоизмещение 3816 тонн, численность экипажа 301 человек. Бремен известен еще и тем, что на его борту, в звании морского фенриха в 1907 году начал служить будущий глава военной разведки германского вермахта адмирал Вильгельм Канарис.

 

Обратимся к военным событиям практически столетней давности, когда в  портовом городе Виндава, а ныне Вентспилс,  немцы организовали базу крейсеров и вспомогательных кораблей для осуществления разведывательной и патрульной службы. Череда трагических событий началась 20 ноября 1915 года. В этот день русский флот потопил у берегов Вентспилса немецкий сторожевой корабль «Норбург».  В то время все  окрестности порта были перекрыты как русскими, так и немецкими минами.  Достоверно зная точку затопления сторожевого корабля, русские моряки легко вычислили вражеский фарватер, тем более, что не раз наблюдалось передвижение кораблей в том квадрате.  Когда 15 декабря 1915 года  русским эсминцам «Новик», «Победитель» и «Забияка» под покровом ночи удалось тайно провести блестящую операцию по перекрытию минными заграждениями выходов из бухты Либавы, немецкие корабли оказались в смертельной ловушке.

 

Немцы ничего не знали о минах, установленных на фарватерах. Вскоре у них появились сведения, что в близлежащий район Балтийского моря движется английская флотилия в сопровождении подводных лодок. Крейсер Бремен и два эсминца V-191 и М-186 получили приказ выйти в море для ведения разведывательной деятельности. Зимним морозным вечером 17 декабря 1915 года  корабли покинули гавань Виндавы  навстречу своей гибели. В 17 часов 45 минут под днищем эсминца V-191 прогремел взрыв, и команда ракетой подала сигнал бедствия. Стоит сказать, что эта ракетница не исчезла бесследно. Она была найдена спустя почти сто лет на палубе этого эсминца Максимом, и  хранится в его коллекции.


Команда SMS BREMEN.
Команда SMS BREMEN.

Итак, корабль тонет. Команда Бремена стопорит ход и начинает спасательную операцию, спуская шлюпки на воду. Через 19 минут, когда шлюпки со спасенными моряками стали поднимать на борт, нос Бремена разрывают сразу два взрыва. Будучи в дрейфе, корабль наткнулся одновременно на две рогатые якорные мины образца 1912 года, каждая из которых содержала по 100 килограммов тротила. Вдобавок ко всему взорвался склад боеприпасов. Буквально за считанные минуты крейсер ушел под воду. По левому борту в районе рубки моряки по команде старшего офицера заняли места в спасательном катере и принялись спускать его на воду. Однако в спешке они забыли отвязать носовую часть, и лодка повисла, скинув матросов за борт. Эта спасательная шлюпка до сих пор лежит на дне рядом с бортом крейсера. Командиру крейсера, корветтен-капитану Вальтеру, оторвало ноги, но он держался на плаву в спасательном жилете. Товарищи пытались его спасти, но он отказался от помощи, решив покинуть этот мир вместе со своим кораблем.

 

Вот так описывает те события в своих воспоминаниях старший матрос Фридрих Шютта:  «Вокруг тонущего корабля была жуткая каша из еще плавающих и уже тонущих матросов. Один из товарищей в борьбе со смертью ухватился за меня сзади и потащил вниз. Мы погружались так несколько раз, пока мне не удалось стряхнуть его — жестокая необходимость в попытке спасти собственную жизнь. Затем я поплыл прочь от корабля со всей возможной скоростью. Я отплыл, вероятно, на двадцать, тридцать метров, перевернулся на спину и увидел, как гибнущий корабль еще раз выпpямился и, показав винты, ушел под воду. Все происшествие, начиная от попадания, вплоть до ухода корабля под воду, заняло, по моим подсчетам, не более пяти минут».


Гибель германского крейсера «Бремен» на минах, поставленных эсминцами «Новик», «Победитель» и «Забияка». С картины художника Н. М. Кочергина.
Гибель германского крейсера «Бремен» на минах, поставленных эсминцами «Новик», «Победитель» и «Забияка». С картины художника Н. М. Кочергина.

Оставшийся в строю эсминец V-168 не стал оперативно спасать терпящих бедствие моряков. Командованию эсминца пришло в голову, что орудовала русская подводная лодка. Пока эсминец уворачивался от мнимой торпеды, терпящие бедствие моряки погибали в ледяной воде Балтики. После крушения Бремена погибло 11 офицеров и 287 матросов. Спастись сумели 8 офицеров и 102 матроса, большинство из которых получили тяжелые увечья и обморожения.


События тех далеких и яростных лет и возможность увидеть Бремен собственными глазами поманили меня к нему в толщи вод Балтийского моря больше года назад, но обстоятельства складывались так, что судьба подарила мне возможность встречи с крейсером лишь в сентябре этого года. Я так долго ждал этого погружения, что был счастлив, когда на вопрос о возможности в субботу посетить Бремен, я получил от своего друга и инструктора по дайвингу Алексея Кравчука положительный ответ. Я сразу начал готовить техническое снаряжение и заказал обогащенные кислородом газы для дыхания. К вечеру пятницы четко оформилась экспедиционная группа в количестве пяти технических дайверов и инструктора, а по совместительству и капитана дайв-бота, Алексея Кравчука.

 

Ранним субботним утром мы приехали в Вентспилс на берег реки Вента. Была солнечная погода и дул легкий ветерок. Алексей спустил лодку на воду, а мы погрузили оборудование и оделись в сухие гидрокостюмы. Алексей скомандовал выход, и сообщил, что контрольное время прибытия на точку через 40 минут. Но стоило нам попасть в открытое море, как Балтика показала свой строптивый и непредсказуемый характер. Вопреки всем прогнозам, ветер стал крепчать и волнение усилилось. Алексей искусно проводил лодку между гребней волн и, в конечном итоге, доставил нас со всем оборудованием до места погружения в целости и сохранности. Правда, путешествие это затянулось практически на два часа.

 

В течение первого  часа каждый из группы периодически задавал один и тот же вопрос  —  сколько осталось до Бремена? Алексей посматривал на экран GPS и каждый раз  невозмутимо отвечал: «Пол часа!», при этом продолжая уверенно вести дайв-бот. К началу второго часа этот неуместный вопрос больше не возникал. Наконец  Алексей громко сообщил, что до объекта осталось 100 метров, и включил эхолот. Максимально снизив скорость, он стал внимательно следить уже за двумя приборами. Лодку при этом бросало вверх и вниз так, что иногда гребень набегающей волны оказывался над нами. Наконец Алексей скомандовал: «Бросаем ходовик!» Сергей незамедлительно скинул катушку с грузом за правый борт, и она с бешеной скоростью стала разматываться, вращаясь на трубке, закрепленной между двумя поплавками из пенопласта. Как только катушка остановилась, к ней пристегнули с помощью карабина веревку с пластиковой канистрой — буй. Алексей заглушил двигатель и сообщил нам, что груз с ходовиком  упал рядом с кораблем предположительно около носовой части. Лодка начала дрейфовать, сносимая боковым ветром. Алексей в это время встал и, широко расставив ноги и держась за штурвал, пристально посмотрел на небо, на нас грешных и скомандовал: «Собираемся. Первыми пойдут Федотов и Денис. Саша вяжется».

 

Эта новость была для меня неожиданной — в первых рядах на незнакомый корабль я морально был идти не готов, да еще за грузом на 47 метров. Однако приказы капитана обсуждать на корабле не принято. Я надел ласты и перекинул правую ногу за борт, усевшись лицом к корме. Леша заботливо помог мне одеть оборудование, и я был полностью готов к погружению. Лодку за это время довольно далеко отнесло от буя. Алексей встал к штурвалу и громко сообщил: «Сейчас вернемся. Точно по команде — за борт и сразу под воду, а то унесет. Погружаетесь строго по ходовику!

 

Двигатель зашумел и лодка, перекатываясь через волны, двинулась к точке нашего погружения. Я включил фонарь в экономичном режиме и воткнул основной регулятор в рот, а через несколько секунд четко услышал в свой адрес: «Денис, друг мой, пошел!» Правым боком я завалился с борта. Оказавшись в воде, я принял вертикальное положение,  развернулся лицом к бую и быстро ушел под воду. Доплыв до ходовика, я ухватился правой рукой за толстый капроновый шнур и спустился метров на пять. Болтанки здесь не было, и я решил зависнуть на короткое время для того, чтобы перевести дыхание и проверить работоспособность оборудования. Проверка заняла несколько секунд, но за это время дыхание выровнялось, самочувствие было отличное, а значит можно продолжать погружение. Я стравил газ из крыла и начал падение, придерживаясь за ходовик. Перед собой я ясно видел луч фонаря напарника, мимо меня проносилась гирлянда пузырей его отработанного газа. Я без затруднения компенсировал давление в ушах и периодически поддувал обжимающий меня гидрокостюм.

 

Внезапно сильно похолодало — термоклин. Еще через метров пять свет вокруг как будто выключили рубильником, и я включил фонарь на полную мощность. Пристроив его на кисть правой руки, я продолжил погружение, освещая перед собой пространство узким, но мощным лучом белого света. В низу я видел только небольшой промежуток исчезающего во мраке троса и пузыри отработанной дыхательной смеси товарища.


Мое техническое снаряжение.
Мое техническое снаряжение.

Мне говорили о слабой освещенности в данное время года, но я не ожидал, что она будет настолько плохой! Те, кто нырял на Бремен ранней весною восхищались прозрачностью воды и обилием света, сетуя лишь на низкую температуру воды в 2 градуса. Вот с этими мыслями я и продолжал погружаться в пузырящийся мрак, пока не увидел в луче фонаря Сашу, поднимающего со дна груз. Я замедлил падение, поддув крыло,  и завис рядом с товарищем. На моем приборе ярко светились 46 метров. Чувствовал я себя хорошо, тело адаптировалось к температуре окружающей среды, которая, судя по прибору, оказалась 6 градусов «жары». Саша уверенно понес  груз в сторону корабля, а я двигался рядом с ним.

 

В процессе я стал замечать, что звук от втягиваемого через легочник газа я слышу с неким запозданием, вернее он доносится до меня уже после вдоха. Я не придал этому большого значения и подумал, что я слышу вдох Саши. Тем временем мы достигли палубы. Саша начал вязать веревку к борту корабля. Тут я почувствовал, что не слышу не только вдоха, но и выдоха. Предательский холодок побежал по спине. Вдобавок,  я на мгновение потерял из вида Сашу. Быстро набранный азот в крови начал свою безумную пляску. В мозгу забегали с огромной скоростью самые дурные мысли, сердце громко заколотилось в груди, и дыхание стало частым и прерывистым. Я взял себя в руки и принял верное решение — подвсплыть. Я сделал вдох, и меня чуть потянуло наверх. Я добавил газа в костюм и уперся глазами в прибор. Как только на нем загорелось большими зелеными цифрами 37, я выпустил часть газа из крыла и прекратил подъем.

 

Тревога отступила, я стабилизировался. Замечательно — я сумел справиться с проблемой и остаться на глубине. Более того, внизу я увидел пузыри отработанного газа и стал спускаться на них, в надежде встретить напарника. Саши внизу не оказалось. Вместо Саши подо мной проявилась из мрака огромная пушка. Мои глаза привыкли к темноте, и я видел практически все орудие целиком. Я завис над мощным стволом орудия, который уходил под углом вниз, упираясь в барбет — пластины защитной брони. Медленно дыша, я провел несколько раз лучом фонаря вдоль ствола и осветил барбет. Они были покрыты налетом из маленьких ракушек и ила. Аккуратно прикоснулся к стволу. Поднялась негустая муть, скрывшая общую картину. Убрал руку и стал думать, что делать дальше, самопроизвольно помахивая ластами для сохранения балансировки. Чувствовал я себя хорошо, были положительные эмоции и спокойствие, такое же конкретное и большое, как эта древняя пушка  передо мной.

 

Я остался в одиночестве, но уходить с корабля не захотел — слишком редки экспедиции на Бремен. Некоторое время спустя послышалось жужжание, и я четко понял, что Сергей включил свой подводный скутер — буксировщик. Через короткий промежуток времени я увидел и самого Сергея, пролетающего мимо ухватившись за рукоятки своего замечательного гаджета. Он исчез так же быстро, как и появился. Тем временем я занялся своей одиссеей. Решил осмотреть пушку со стороны и заглянуть за барбет, с целью исследовать казенную часть орудия. Для этого аккуратненько, без резких движений, дабы не поднимать муть, отплыл от пушки в сторону, и широким полукругом стал подходить к барбету с боку, разглядывая массивную артиллерийскую установку.

 

В результате такого нехитрого маневра я оказался точно за барбетом лицом к  казенной части, покрытой толстым слоем ила. Завис перед системами наведения и стал все тщательно обшаривать лучом фонаря. Что меня поразило, так это рукоятки вращения системы наведения. В луче фонаря они поблескивали бронзовым свечением. Кто очистил их до такой степени, ранее посещавшие корабль люди или стихия — для меня осталось загадкой. Я точно знал, что у противоположного борта  находится практически такое же орудие, и желание осмотреть и его подтолкнуло меня к поискам.

Повернувшись спиной к осмотренному орудию, я двинулся вперед. Палуба крейсера не слишком широка, и вскоре другое орудие появилось из мрака. Я медленно обошел вокруг пушки, не тратя времени на подробное изучение деталей. Была у меня еще одна задумка–осмотреть поврежденный взрывами двух мин нос корабля и оценить масштабы ущерба. Орудия находились практически рядом с линией слома палубы, и путь был недолгим. Вскоре я доплыл до разлома, провел фонарем слева на право и рассмотрел по бокам куски рваного металла, а впереди была темно — зеленая бездна. Продвинулся еще немного в пустоту, сохраняя глубину неизменной, и совершил разворот на 180 градусов.

 

Как уже говорил, мои глаза привыкли к мраку, и появилась возможность видеть больше и дальше. Я стал рассматривать огромную пробоину, наполненную кусками искореженного металла. Зрелище было зловещее, и я решил покинуть это угрюмое место. Вдоль слома я двинулся к борту и затем достиг пушки. Она стала моим базовым лагерем на глубине, своими размерами внушая спокойствие и уверенность. Судя по приборам, у меня был запас времени и газа, чтобы осмотреть рубку. Я двинулся вдоль борта, и в скорости по кускам листов металла и еще каких-то вертикальных металлических конструкций понял, что достиг рубки, вернее того, что от нее осталось. Со временем рыболовные тралы разрушили ее. Обрывки рыболовных сетей покрывали изуродованную конструкцию. По направлению к корме я заметил слабые отблески фонарей товарищей, но не стал «ломиться» к ним, и только посветил в их сторону, описывая фонарем круговые движения — все ОК. Заглянул  вниз, вдоль уходящего наклонной стеной в бездну борта, покрытого налетом ила — зрелище завораживающее и фантастическое. Оставшийся лимит времени  решил потратить на возврат к носовой части для прощального осмотра пушки и обнаружения ходового конца.


Добравшись до орудия, я сделал круг почета и приступил к поиску ходовика. Время поджимало. Я не стал превышать установленный план и твердо решил начать свободный подъем до глубины в 21 метр. С этой отметки я обычно начинаю поэтапную декомпрессию — освобождение организма от излишков азота в крови для предотвращения кессонной болезни. Для облегчения процесса выхода на поверхность я решил выпустить буй. Однако процедура эта требует повышенной концентрации и контроля плавучести.

 

Помощь в этом нелегком деле предоставило мне само море — спасибо. На глубине в 21 метр было уже достаточно светло, и я оказался в окружении стаи неподвижно висящих медуз. Я выбрал большую и самую заметную, и зафиксировал ее взглядом. Она стала моим визуальным ориентиром для контроля положения в толще воды. Правой рукой извлек из кармана на штанине двухметровую оранжевую сосиску декобуя. Левой рукой снял с лямки шпулю с капроновым шнуром, пристегнул декобуй карабином к петельке на шнуре и зажал ее в левой руке. Я постоянно держал медузу в поле зрения, компенсируя легкими небольшие перепады глубины. Просунув дыхательный аппарат в основание буя, наполнил его газом. Буй вырвался из рук и умчался на поверхность, потянув линь за собой. Шпуля бешено закрутилась между указательным и большим пальцем левой руки. Я перекинул шланг декорегулятора через шею.


Я выпускаю декобуй.
Я выпускаю декобуй.

Стабилизировавшись четко на 21 метре, я сменил регуляторы и перешел на декогаз. По прибору отметил время начала 2-х минутной остановки. Проходить деку, зависнув в горизонтальном положении на лине, было очень удобно. Я отдыхал, следил за часами и подводил итоги погружения. Программу минимум я выполнил — прикоснулся к легенде, исследовал обе носовые пушки, осмотрел причину гибели корабля, частично рубку, но, к сожалению, не увидел штурвал и кормовое 152 мм орудие.

 

Еще меня удивил тот факт, что на 40 м и немного глубже я ходил далеко не первый раз, но так серьезно азотный наркоз меня не накрывал. Благодаря совпадению многих факторов: холод, усталость, плохая видимость, нахождение на большой глубине, сегодня я ощутил на себе необычное действие азота в крови. Две минуты прошли, и я, используя бронзовый какрабинчик для подматывания линя, начал подъем в штатном режиме. Крайнюю декоостановку прошел на 6 метрах, проведя для верности лишних пару минуток на этой глубине. Закончив декомпрессию, вышел на поверхность.

 

К моей радости, всплыл практически рядом с лодкой. На море была солидная болтанка. Алексей встретил меня радостной улыбкой. Я был первым из вышедших с глубины. Он сообщил, что лодку пристегнул  к ходовику с поплавком, но в целях безопасности не стоит долго оставаться за бортом. Я скинул снарягу, передал ее Леше, а затем и сам поднялся на бот. От души попил воды — холодный и сухой газ для дыхания сильно подсушил организм, да и энергии потратил достаточно. Обильное бурление у канистры — буя предвещало скорое появление следующего ныряльщика. Это был Саша. Он вышел минуток через 7 после меня, и мы помогли ему подняться на борт лодки. Следующими вышли Виталий и Борис. Борис в первую очередь посетовал на то, что он испытал воздействие азотного наркоза, несмотря на гелиевую смесь в баллонах. Крайним поднялся на борт Сергей — он взял на себя нелегкую обязанность отвязать ходовик.


Фото Дениса Лапина, сделанное ранней весною: 152 мм орудие.
Фото Дениса Лапина, сделанное ранней весною: 152 мм орудие.

Аккуратно разместив оборудование в лодке, мы выдвинулись в сторону берега. Несмотря на мастерство Алексея по управлению лодкой, обратный путь занял два с половиной часа. Мы вновь проходили через портовую зону, и я любовался кораблями, которые, в отличие от недавно виденного, к счастью были на поверхности. Вокруг кипела жизнь. В лодке меня окружали замечательные люди, которых связывает интереснейшее увлечение и любовь к истории родного края. Дайв удался и оставил в душе самые неизгладимые впечатления.

 

По приезду домой я позвонил Максиму Ягнюку, Он любезно согласился показать немногие артефакты, которые он поднял с этого корабля. Особенно мне запомнился эфес морской сабли с головой льва. Причем один глаз льва был зеленый, а другой красный — в цвет ходовых огней.


Эфес сабли.
Эфес сабли.

Посмотрев эти предметы, я ясно вспомнил все, пережитое недалеко от Вентспилса, и душа моя снова затосковала по морю и его тайнам. Я поблагодарил Максима, и поехал по текущим делам. Сердце же мое потянулось в море, и возникло четкое желание посетить эсминец V-191, покоившийся практически рядом с крейсером на дне суровой Балтики.




http://www.baltic-course.com/rus/opinion/?doc=98053