Балтия – СНГ, Латвия, Прямая речь, Украина

Балтийский курс. Новости и аналитика Четверг, 28.03.2024, 13:06

Полтора месяца на войне в Украине

БК, Рига, 07.08.2014.версия для печати
Вернувшийся неделю назад из командировки в Луганск редактор газеты «Наша» Сергей Бардовский рассказал о том, о чем не успел написать в своих репортажах.

Когда мы встретились с Сергеем, бросилось в глаза, что он стал другим, изменился. Похудел? Нет. Что же тогда в нем изменилось?.. И только когда мы начали разговаривать, поняла: Сергей перестал улыбаться. Представить его без улыбки – легкой, располагающей – невозможно. Он даже во время общения по скайпу умудряется в текст вставлять веселые смайлики. А тут передо мной совершенно иной человек – человек, вернувшийся с войны.


Под обстрелом

«Когда я приехал в Луганск, – начал свой рассказ Сергей, – до войны было километров тридцать. Поэтому сначала в городе войны не ощущалось: ничего не слышно и ничего не видно. Разве что как у нас с портфелями, так в Луганске люди на работу ездили с автоматами. А потом война начала подходить все ближе и ближе. Когда уезжал через полтора месяца, бои шли на окраинах Луганска. Снаряды уже долетали в центр города. Звуки выстрелов были хорошо слышны. Сигналы тревоги звучали постоянно, и люди привычно спешили укрыться в подвалах. Что такое война, в полной мере почувствовал, когда поехал делать репортаж на один из блокпостов. Официально было еще 4 часа перемирия, а тут – минометный и артиллерийский обстрел. Отсидел с ополченцами три часа в окопе. Украинские минометчики метко стреляли – ближайшая мина разорвалась в пяти метрах. Следующие две или три хлопнули над головой – благо, было крепкое укрытие. Что делали? Сидели. Открыли рты (чтобы барабанные перепонки не лопнули) и ждали. Скучное занятие – в голову лезут нехорошие мысли. Командир оказался с чувством юмора. Запомнил его фразу, сказанную в ответ на предложение одного из рядовых что-нибудь предпринять в ответ: «Нам тут генераторов идей не надо». По-доброму так... Раненых и убитых при том обстреле, слава Богу, не было... Ну и еще, это уже мне: «Послушай, журналист, вот зачем ты сюда приехал?» – «Репортаж делать» – «Ну, сделал?» – «Ага, поменьше бы таких репортажей».



Хваленый телефон Blackberry для минометных обстрелов оказался не приспособленным: батарейка  сразу же села, оживить его по приезде так и не удалось... Многие в ополчении вынимают батареи из телефонов, особенно, из смартфонов – говорят, по ним запеленговать можно.


Было ли страшно? Да, каждый день. Страх вползает и окапывается внутри. Мешает думать, слышать. Неверующим в Бога людям на войне гораздо тяжелее...


Автовокзал в Луганске. В каком-то десятке метров от тебя – сгоревшие машины, дома с выбитыми стеклами. Люди там не ходят, потому что есть реальная опасность погибнуть. По нескольку раз в день туда прилетают мины. Люди стоят в очереди в кассу за билетами, хотят уехать. Вдруг – свист, хлопок, взрыв. Люди падают. Приезжает «скорая», увозит трупы. Народ поднимается и опять встает в очередь за билетами. А через какое-то время опять обстрел. И все повторяется вновь. Когда я уезжал, автовокзал наконец стал просто пустой территорией...


На Украине темнеет рано, и с вечера там уже темно, все выключают свет (в последние дни город просто отключили от электроэнергии). Окна держишь открытыми – чтобы не выбило взрывной волной, а за окном – тишь полнейшая, как будто нет 500-тысячного города. Только свист, звуки перестрелки и взрывов.


«Нормальная» жизнь

В Луганске официально до войны проживало около пятисот тысяч жителей. Трудно сказать, но скорее всего, в городе осталось тысяч 100-150. Остаются те, кто уехать не может: старые, больные, инвалиды, люди, не имеющие денег, молодые семьи с детьми, не имеющие родственников ни в России, ни на Украине. Или просто боятся. В этих условиях люди охотно верят в любой слух. И ведь не понять: что – правда, а что – ложь. Кто-то сказал, что нацгвардия расстреливает подъезжающие гражданские машины. Глупость? А кому охота проверять на себе? Мы, кстати, проверили, когда уезжали. Там – такие же солдаты, которые, как могут, стараются обеспечить безопасность гражданских. Подсказывают, советуют.


Муниципальные службы до последнего момента работали без сбоев: улицы города были чистыми, мусор с улиц убирали, тротуары подметали (это под обстрелами-то). Вот когда уже начался обстрел центра города, когда снаряды стали попадать по линиям ЛЭП и подстанциям, появились перебои в обеспечении электричеством, газом, отключались целые районы. Если до моего отъезда уникальной была ситуация, что свет отключен, то когда я уезжал, уникальным стало время, когда свет есть. Но это в Луганске. А что говорить о поселках рядом с городом, где идут военные действия? Неделями нет ни света, ни воды. Люди сутками сидят в подвалах, часто под развалинами собственных домов.



Мы проезжали Славянск на обратном пути – там, где мы ехали, казалось, что Славянск за время осады был разрушен меньше, чем уже сейчас разрушен Луганск.


Удивляет, как быстро привыкают ко всему люди. Для них все это стало реальностью.

То, что надо сидеть в подвалах, становится нормой. На сигналы воздушной тревоги вообще почти не обращают внимания (авиация, кстати, не «работает» по городу).

Только кончился обстрел – а тут мамочка выкатывает на улицу коляску с малышом, чтобы прогуляться. Мужики выходят, садятся на скамейку, начинают распивать бутылку. Как услышат свист мины – хватают бутылку и бегут в подъезд. Урожай горит (богатейшие украинские поля). Шахты закрыты. Заводы не работают. Бизнес остановился. Если кто за фильмом-катастрофой, то ему – туда.


Шутки из Луганска. «Опять 25» – это про очередную воздушную тревогу: приближается штурмовик «Су-25». «Сегодня будет дождь» – «Хорошо, что не «Град»». Спаренная зенитная установка, «ЗУшка», называется «дыроколом».


Когда все закончится?

Чем отличаются друг от друга ополченцы и солдаты украинской армии? Самое страшное – ничем. Они в бой идут под одними и теми же флагами. Например, у ополчения есть батальон ВДВ (с флагами ВДВ), и точно такой же флаг, рядом с государственным желто-синим флагом Украины, мы увидели на БТРе национальной гвардии. Форма – такая же. Оружие – такое же. Язык – такой же. Все различие в шевронах: у ополчения – георгиевская ленточка, у украинских солдат – цвета государственного флага.


Проезжали передовой блокпост украинских военных. Там стояли 18-20 летние ребята – в шортах, с автоматами. Без касок и бронежилетов. Это на передовой-то! А против них, в 3 километрах, мы видели серьезных мужиков-ополченцев, лет за 40, с опытом в нескольких войнах, экипированных. Есть шансы у этих ребят из нацгвардии вернуться домой? Надеюсь...


Так как я практически все время находился в Луганске, то, конечно, больше общался с ополченцами, среди которых было немало тех, кому 40-50 лет, кто в свое время прошел горячие точки на Кавказе, в Афганистане. Кто-то оставил работу на шахте и пошел в ополчение. Кто-то пришел после того, как обстрел уничтожил его квартиру или дом. Защитить близких. Отомстить. Такая вот мотивация. Это плохо или хорошо? Я не знаю. Нам тут, в спокойной европейской Латвии, даже невозможно представить, как будет действовать человек, у которого в один день взорвали дом и убили родных. И уж точно не надо пытаться его осуждать или оценивать.


Многие люди в ополчении – профессиональные военные. Не в том смысле, что им за это платят. Никто не платит. А в том, что военное ремесло у них получается лучше другого. Ну, это как учитель по призванию или как журналист по призванию. Получается – делаешь. Вот у них воевать получается. «С чувством, с толком, с расстановкой». А тут – война. Вот и идут: кто  – за «тех», кто  – за «этих».


Прогнозов  «что будет?» делать не могу. Это не наша война. Это гражданская война на Украине. Им и решать. И правда есть на каждой стороне. Одни (ополченцы) защищают свои дома от агрессии, своих родных – от прилетающих снарядов, вторые – воюют за целостность своего государства (украинские войска). Аналогии с Первой чеченской войной не находите?..


Украинским военным часто приписывают тотальные обстрелы городов. Нет такого. Хотели бы – стреляли бы. Поднять звено штурмовиков и пробомбить центр города – кто мешает? Но ведь не бомбят. Ополченцы обороняют города. Стоят по окраинам. Нацгвардия стреляет в сторону ополченцев, случаются «перелеты», понятно. Конечно, их жертвам от этого не легче. При этом своими глазами видел, как в микрорайоне «Южный» рвались ракеты «Града». Штук 20. И последствия – порушенные дома, убитые жители. Угол наклона торчащей в земле ракеты, траектория и расстояние позволяют сделать однозначный вывод о том, откуда «прилетело».


Это не 41-й год, когда было понятно, что есть «наши», есть «фашисты». А тут – где они, наши? Люди воюют в ополчении, а детей отправляют к родственникам в Киев или Днепропетровск. К фашистам в 41-м году детей кто-то отправлял добровольно? Одна часть населения уезжает в Россию, другая – в Украину. Родственники – один в нацгвардии, один в ополчении. Друзья, служившие вместе в армии, один  – за Украину, второй – за ЛНР. Это как один район Даугавпилса начал бы воевать с другим районом. Это нормально??? Зачем это все??? Гражданская война. Шизофрения на государственном уровне.


Когда выключаешь телевизор и перестаешь читать в интернете бред, который несут «диванные генералы» с обеих сторон, становится проще. Общаешься с каждым человеком отдельно. Слушаешь его. Он слушает тебя. Получается диалог. Война закончится, когда люди хотя бы попытаются услышать друг друга. Но в треске автоматов говорить невозможно.


Пытаться начать говорить, прислушиваться и понимать – это тяжелая работа и обязанность политиков. Но им, видно, пока не хочется работать.


http://www.nasha.lv/


 






Поиск