Обсуждение было коротким.

Я голосовал против. Большинство членов комиссии проголосовало «за», поэтому рекомендация была поддержана.

Решение рассортировать пациентов с целью их не лечить было основано на философии утилитаризма. Если пожертвовав одним человеком могут быть спасены два человека, и двое счастливы по этому поводу, и если это сэкономит общественные средства, то пусть так и будет.

Как будет проходить сортировка людей, если план не изменится?

Почему я не согласен с планом?

Мне это кажется неэтичным по ряду причин.

В порядке важности:

Этично ли спасать больше людей, жертвуя меньшим количеством людей?

На первый взгляд кажется приемлемым спасать известных молодых людей за счет неизвестных стариков и больных. Есть исторические примеры. В довоенной Германии людей сортировали, дискриминировали и убивали по разным признакам, в том числе по состоянию здоровья. Решение оправдывалось финансовыми трудностями государства и интересами общества. Результат умышленного убийства и отказа в поддерживающей жизнь терапии один и тот же: человек умирает преждевременно.

Сегодня такая практика осуждается. В странах, где сортировка пациентов проводилась из-за ковида, представители умерших пациентов обоснованно начали судебные процессы против органов госуправления и учреждений здравоохранения. 

Идея о том, что людей следует приносить в жертву общественным интересам, изменится, если вы подумаете, что теми, кого не будут лечить, будут ваши бабушка и дедушка или родители, родственники, друзья семьи, учителя, кавалеры Ордена Трех Звезд, заслуженные деятели культуры и другие  любимые и уважаемые нами люди, которые воспитывали и учили, поддерживали, развлекали и защищали а также строили и поддерживали эту систему здравоохранения. Уплачивая налоги они надеялись, что государство, врачи, будут лечить их всеми доступными на тот момент ресурсами, а не перенаправят средства для лечения только молодых и здоровых.

Не все, что делают больные или старые люди, усложняет жизнь общества, как и не все, что делают здоровые молодые люди, ценно для общества.

Вероятно, спасут молодого и здорового поклонника самогоноварения. Впоследствии на встречной полосе Лиепайского шоссе он опрометчиво обгонит маршрутку и вызовет столкновение, в котором погибнут невинные пассажиры. Это уже происходило.

Может ли врач использовать конфиденциальную информацию пациента против интересов пациента?

План цинично предлагает сначала спросить: есть ли у пациента какие-либо сопутствующие заболевания, например, не было ли ему трудно подниматься по лестнице в течение некоторого времени до температуры и кашля. Когда пациент в надежде, что это поможет ему в лечении, говорит ему, что у него хронические заболевания легких, сердца или рак с метастазами, -- врач определит его в группу, которая получит только паллиативную помощь.

Пациент доверяет врачу и не будет предупрежден о том, что все, что он скажет, может быть использовано против него. Таким образом он навредит себе.

Столь же неэтичным является план использования дигитальных историй болезни пациентов для принятия решения о том, кому следует отказать в интенсивной терапии.

Это подрывает доверие к государству и медицине. Доверяя, мы говорим правду врачу и юристу, храним деньги в банке и платим налоги государству. Принимая решение не лечить, государство разрывает соглашение с гражданином о том, что гражданин платит налоги, а государство обязуется лечить, защищать и поддерживать его / ее в случае необходимости.

Пациент - работодатель врача. Врач должен защищать интересы пациента. До сих пор врачи нарушали это правило, только откладывая обследование легко заболевшего пациента, чтобы в первую очередь помочь более тяжелобольному, и общественность соглашалась с этим. Никто не возражает, если очередь к стоматологу обходит несчастный, у которого острая зубная боль, потому что все его понимают. Общественность также довольна «зеленым коридором» для больных раком.

Поэтому недопустимо накладывать на врача обязанность не лечить всеми возможными средствами тяжелобольного человека, а, наоборот, принять решение о его преждевременной смерти. Отказ от аппарата ИВЛ пациенту с тяжелыми нарушениями дыхания обрекает его на преждевременную смерть.

Почему в настоящее время закон запрещает врачу начинать или прекращать лечение, казалось бы, безнадежного пациента всеми доступными средствами, если только сам пациент не отказывается от лечения или жизнеобеспечения?

Потому что ни один врач, в том числе реаниматолог, не может предсказать, гарантировать безнадежность случая, точно так же, как ни один врач не может предсказать и гарантировать благоприятный исход лечения во всех случаях. Каждый врач иногда делает ошибку, ставя диагноз или рекомендуя лечение. В этом особенность данной профессии. Лаборатории тоже иногда ошибаются. Прочтите несколько опубликованных результатов лечения в различных больницах Латвии. Они очень разные в Риге и в других регионах страны. http://www.bernuarsts.lv/vai-veselibas-aprupes-kvalitate-visa-valsti-ir-vienada/

Даже когда система здравоохранения работает нормально и пытается лечить всех, каждый десятый человек умирает из-за медицинской ошибки. 

https://www.hopkinsmedicine.org/news/media/releases/study_suggests_medical_errors_now_third_leading_cause_of_death_in_the_us

Не пытаясь спасти, невозможно узнать, какой пациент умрет, а кто останется жить, поэтому врачи каждый день стараются лечить каждого из своих пациентов с наилучшими намерениями и учатся на ошибках. Общественность считает это обязанностью врача, и она должна оставаться таковой.

План игнорирует возможность ошибок и налагает на врача не невыполнимые дополнительные обязательства, например,  однозначно определить кому из пациента осталось жить меньше года. От этого будет зависеть определят ли пациента в группу, которая получает терапию в полном объеме или в другую группу.

Кто в правовом государстве может принять решение не лечить пациента, который хочет лечиться?

Кто в правовом государстве может принять решение не лечить пациента, который хочет лечиться?

Только сам пациент.

Следует ли лечить всех доступными средствами или изменить Конституцию, чтобы только самые здоровые и молодые граждане могли получать жизненно важную терапию,  - - следует обсуждать не в узком кругу ведущих врачей, а публично, в обширной аудитории,  чтобы дать голос тем, кто согласно этому плану умрет преждевременно, поскольку не получит лечение в интенсивной терапии.

С начала эпидемии «ковида» прошло более полугода. Кризис давно уже не неожиданное событие. У чиновников было время подготовиться и принять меры по защите общества в целом. Например, если количество пациентов быстро растет, посоветуйте носить маски в общественных местах, покупать аппараты искусственного дыхания, повышайте зарплаты реаниматологов и обучайте врачей и медсестер, которые хотели бы перепрофилироваться, чтобы получать более высокую зарплату,  -- тогда никому не придется отказываться от лечения. Прозрачность государственных финансов и финансов местного самоуправления позволит экономить и эффективно использовать необходимые средства на благо общества. 

Разрешает ли Конвенция о правах человека в медицине приносить в жертву индивидов в о имя общественных интересах?

Нет, не разрешает.

Латвия присоединилась к Конвенции о правах человека в медицине, которая гласит, что интересы человека в медицине превалируют над интересами общества. https://www.saeima.lv/L_Saeima7/lasa-LP0654_0.htm

И это хорошо. Это защищает детей от принуждения к тестированию вакцин в общественных интересах. Если бы общественные интересы превалировали над интересами пациента, своевременное прерывание поддерживающей жизнь терапии для тяжелобольного пациента и получение более качественных органов для трансплантации могли бы спасти здоровье двух пациентов с проблемами с глазами, одного пациента с  проблемами с легкими, одного пациента -- с сердцем, одного пациента  -- с печенью, одного пациента --  с поджелудочной железой и двух  пациентов с почками.

По этой причине даже во время кризиса врач не  может быть тем, кто принимает решение не лечить пациента всеми доступными средствами или начать прекращение поддержки жизнеобеспечения. Это может сделать только сам пациент или его родственники, если пациент не может принимать решения.

Этот принцип уже не соблюдается. Врач фиксирует в истории болезни умершего пациента: «В связи с прогнозом, патологией и возрастом сердечно-легочная реанимация не проводится». Врач решил не пытаться реанимировать пациента, не посоветовавшись с родственниками пациента. Родственники подчеркнули, что пациент хотел жить.

Нет другого выхода?

В рамках подготовки к кризису у государства есть ряд вариантов действий, которые следует публично обсудить, прежде чем принять решение не лечить некоторых пациентов всеми доступными средствами.

Например, акция, основанная на идее «Одна правда для всех».

Продолжать лечить пациентов в порядке очереди имеющимися ресурсами. Уменьшить передачу вируса, информируя общественность, рекомендуя носить маски в общественных местах и ​​в транспорте. Если критическое состояние возникает одновременно у большего количества пациентов, чем имеется свободных мест в отделении интенсивной терапии, то свободные места распределяются в форме публично прозрачной лотереи. Продолжайте искусственную вентиляцию легких с информированным согласием пациента, по крайней мере, так долго, как получал выздоровевший пациент, находившийся на самой вентиляции легких. Если один хочет уступить место другому, подобно священнику в Италии,  -- пусть это произойдет.

Инвестируйте в необходимые ресурсы и усилия для устранения недостатков в системе здравоохранения. Например, увеличить количество врачей и ИВЛ, сотрудничайте с зарубежными коллегами  -- Германия приняла итальянских пациентов для оказания неотложной помощи. C современными местами для ухода за пациентами можно поднять на ноги тысячи пациентов за 10 дней. Деньги можно направить, без оплаты неэффективных лекарств.

Согласно этому плану, правительство и общественность имеют одинаковые шансы на лечение, и никто не подвергается дискриминации. Государство никого не разочаровывает. Судьба определяет, кто получит помощь, а кто нет. Насколько это возможно, врачи продолжают делать свою работу, а министры выделяют необходимые ресурсы на лечение. Общество не сломлено, доверие к государству и системе здравоохранения сохраняется. Больше молодых людей будут уважать ограничения, понимая, что они не находятся в привилегированном положении.

Если, к моему удивлению, законодатели все же соглашаются сортировать людей по состоянию здоровья, чтобы отказать в какой-либо интенсивной терапии, тогда в плане должно быть указано, что если пациент не обследован в соответствии с требованиями современной надлежащей клинической практики, то сортировка не допускается. Я также против того, чтобы сортировка начиналась, когда 10% отделений интенсивной терапии еще пустуют.

Для кого сохраняют эти кровати?