Балтия – СНГ, ЕС – Балтия, Инновации, Кредит, Латвия, Прямая речь, Технологии, Финансы

Деньги текут с запада на восток

Согласно обзору KPMG, по итогам прошлого года вы с другой латвийской платформой пирлендинга Mintos находитесь соответственно на третьем и четвертом месте после французской YounitedCredit и немецкой Auxmoney. Вы вывели Латвию на третье место в Европе по объемам пирингового кредитования, основав площадку только в 2015 году. Чем объясняется такой прорыв?

Евгений Казанин. Изначально в Латвии присутствовал большой потенциал для инноваций в финтеке. Нам пришлось выстраивать банковскую систему совсем недавно. У нас нет старых систем, которые мешают развиваться банкам в Германии, во Франции и так далее. Кроме того, два из трех крупнейших банков в стране - местные, их строили местные люди. Поэтому в Латвии есть много специалистов, которые понимают финансы и финтек в частности, причем с обеих сторон, с финансовой и с технологической. Логично, что появились такие компании как Twino и Mintos, которые используют эти знания и опыт для строительства новых бизнесов.

Это объясняет, почему в Латвии могла возникнуть такая платформа. Но почему так бурно растет спрос на ее услуги?

Е. К. Этот спрос растет везде. Рынок пирингового кредитования вырос за прошлый год на 60%. Пирлендинг - модель, которая уже работает в Соединенных Штатах, Китае, Великобритании и сейчас активно развивается в континентальной Европе. Площадки взаимного финансирования предлагают доходность, которую нигде сейчас нельзя получить. Банки предоставляют ставки по депозитам максимум в 1,5%, а зачастую и ниже одного процента.

Ваши клиенты-кредиторы - это не те люди, которые хотят сохранить деньги, они же на инвестициях зарабатывают.

Е. К. Да, конечно, это инвестиционный продукт. Инвестиции на Twino не гарантированы государством, как депозит. Но по облигациям сейчас получают тоже полтора процента, по очень рискованным - до 2,5%, а рынок акций еще менее прогнозируем, чем наш. Средняя доходность на инвестициях Twino - около 12% годовых. Мы, конечно, считаем без налогов, мы не обязаны, как банки, сразу их вычитать, инвесторы сами ответственны за оплату подоходного налога с населения.

Может быть, секрет вашего успеха в том, что географии кредитования и инвестиций разные? Каково соотношение стран-доноров и стран-получателей?

Е. К. Наши основные рынки кредитования в Польше, в Грузии и России. А инвесторы приходят из Германии, Великобритании, Эстонии, Латвии, Голландии, Швейцарии. Самый крупный со стороны инвесторов рынок - Германия. Казалось бы, консервативный народ, а на самом деле они активные инвесторы во всей континентальной Европе. Во-первых, потому что там избыток денег, а во-вторых, Германия - страна с низкими ставками, они ниже, чем в Латвии, и поэтому немцы везде ищут возможности зарабатывать на своих деньгах. Получается, что при помощи Twino происходит переток денег из стран с низкими ставками в страны, где можно зарабатывать больше.

Гибридный пирлендинг

"Плохие" кредиты вы передаете на цессию?

Е. К. Модель такова: мы выдаем кредит, скажем, в Грузии, и инвестор, например, немецкий, покупает у нас цессию. Мы обслуживаем заем, и если просрочка платежа превышает 30 дней, откупаем цессию у инвестора и дальше с долгом работаем сами.

У вас в Грузии есть сотрудники, которые занимаются возвратом кредитов?

Е. К. Да, в нашей компании работают 600 человек, из них 500 вне Латвии. Головной офис находится в Латвии, но здесь мы выдаем, наверное, меньше одного процента всего объема займов.

Как вы кредитуете в Латвии? В 2015 году компании Mintos это запретил делать Центр по защите прав потребителей, поскольку квалифицировал эту деятельность как потребительское кредитование, которое нужно лицензировать в Комиссии рынка финансов и капитала (КРФК) на условиях достаточности собственного капитала.

Е. К. Мы выдаем не только деньги, полученные через платформу от инвесторов, но и свой капитал. Мы, например, работаем в Испании, но испанские кредиты мы на платформе не размещаем, выдаем свои.

То есть, у вас есть собственный капитал? Пирлендинг его не предполагает.

Е. К. У модели взаимного финансирования есть масса плюсов. В нем не происходит трансформация сроков, как в банке: взяли краткосрочный депозит и выдали 30-летнюю ипотеку, а если за деньгами пришли, спасает государство. У нас инвестор вкладывает деньги на пять лет в пятилетний заем и не может прийти попросить эти деньги завтра. Но с этим связана и большая проблема: платформы расширяются, растут, открывают новые рынки за счет капитала инвесторов. Мы видели примеры в Европе, когда платформы пытались войти на новый рынок, не понимали, что там делать, и пока учились там работать, теряли капитал инвесторов. Преимущество нашей модели в том, что у нас есть микс средств: те страны, те продукты, в которых мы уверены, о которых знаем, что они зарабатывают, такие как Польша, например, где мы работаем с 2011 года, мы можем продавать инвесторам. Там мы можем обеспечить гарантию откупа. А есть новые рынки. Например, в прошлом году мы начали работать в Казахстане, и там мы используем свой капитал. Это сейчас называется гибридная модель.

Дайте нам закон

У вас в связи с этим не возникает проблема с лицензированием?

Е. К. Наши компании, которые выдают кредиты, регулируются и лицензируются в соответствующей юрисдикции. А вот регулирование самой платформы, то есть, инвестиционной части деятельности, пока что в законодательстве Латвии отсутствует. В прошлом году по инициативе Министерства финансов началась работа над отдельным законом, который будет регулировать платформы взаимного финансирования. Мы на самом деле просили разработать для нас закон, с первых дней нашей деятельности ходили в КРФК и Минфин. Они говорили: вы такие маленькие, что нам не интересно вас регулировать. Но за полтора года мы поставили Латвию на карту Европы. Через Twino были профинансированы кредиты на 100 млн евро, а в этом году, думаю, мы дойдем до 200-250 млн евро. В течение двух-трех лет в Латвии эта отрасль может стать довольно большой, а регулирование может еще больше ее простимулировать. Это как в случае с банками: большая часть доверия к ним основывается на том, что есть регулятор - КРФК. Вкладчики понимают, что за банком, если что, кто-то присмотрит. Регулирование и надзор КРФК над платформами даст сильный стимул их развитию.

С прошлого года вступила в силу европейская директива PSD2, которая регулирует деятельность платежных сервисов и платформ, но если у вас есть собственный капитал, вы под нее не подпадаете?

Е. К. Кредитование, неважно в какой форме, попадает под надзор центробанка в любой юрисдикции.

Не считаете ли вы, что возможно создание каких-то токсичных кредитных масс, как это уже произошло в Китае, где средства, взятые взаймы на пиринговых платформах, вкладывались в сомнительные ценные бумаги?

Е. К. Конечно, в этом и состоит функция надзора: все видят, что законодательство будет защищать инвесторов от злоумышленных действий со стороны платформ. Но, с другой стороны, оно защитит и нас, платформы, от псевдоплатформ, построенных по принципу пирамиды. Мы видим, что в Латвии сейчас уже много площадок взаимного финансирования основывается.

А если заемщики используют "Twino" для создания собственных схем?

Е. К. В Китае основная проблема состояла в том, что была крупная платформа, которая обанкротилась. Но в ней присутствовала внутренняя махинация: там не было кредитов, они продавали воздух, и потери замещали новыми деньгами. Не было системного риска, махинаций со стороны клиентов, сама платформа манипулировала данными и в какой-то момент просто рухнула. И тогда регулятор начал разбираться, как же работают другие платформы, чтобы избежать повтора таких же коллапсов, затем выставили определенные требования, и многим площадкам, которые им не соответствовали, пришлось закрыться.

Каким образом можно устранить системные риски?

Е. К. Один из элементов нового законодательства, которое на данный момент находится в стадии обсуждения - это участие платформы в кредите. Мы не полностью передаем дефолтный риск инвестору, в каждом займе останется часть нашего капитала. По-английски это называется "skin in the game" (буквально - кожа, или шкура в игре, образно - войти в долю, взять на себя часть риска. - Прим. ред.). То есть, мы тоже заинтересованы, чтобы это был хороший кредит.

Но не извратит ли это саму идею взаимного финансирования? Ведь она создана в противовес банкам, деятельность которых тоже со временем становилась все более дорогой и громоздкой ради обеспечения надежности вкладов.

Е. К. Нужно соблюдать определенный баланс. Понятно, что слишком много регулирования - тоже плохо, это ограничивает потенциал отрасли или приводит к созданию сложных схем в обход этого регулирования. Но его недостаток действительно создает риск - слишком много мотивации строить какие-то схемы. Четкие прозрачные требования пойдут отрасли только на пользу.

Шкура в игре

В случае Китая, США и Великобритании мы, наверное, говорим об одном рынке - внутреннем, и его регулировать легче. А как, к примеру, Twino, деятельность которой развивается практически только за границей Латвии, может устранить страновые риски? К примеру, кризис в Грузии, дефолт, заемщики в массе перестают платить долги?

Е. К. Регулятор, конечно, не работает с политическими, страновыми, валютными рисками. В чем составляющая нашего успеха? Мы видим, что в России, к примеру, можно работать, и можно зарабатывать больше, чем на том же британским рынке. Инвесторы Великобритании на своих площадках взаимного финансирования зарабатывают 4-5% годовых. Мы в России можем обеспечить 12-13%. Но при этом инвесторы понятия не имеют, как платят грузины или российские заемщики. Чтобы система заработала, нам пришлось ввести такие элементы как гарантия откупа. То есть, мы риск дефолта заемщика берем на себя, потому что мы-то знаем, что это за кредит, мы много лет работаем на этих рынках, у нас есть штат, который занимается просроченной задолженностью, мы можем оценить потенциальные потери. Второй элемент - это валютный риск. Его мы тоже берем на себя. Многие инвесторы даже не знают названия грузинской валюты, на нашей платформе они могут инвестировать в евро или фунтах. Этими рисками при определенном объеме мы умеем управлять. Мы используем скоринговые модели (cкоринг представляет собой математическую или статистическую модель, с помощью которой на основе кредитной истории "прошлых" клиентов банк пытается определить, насколько велика вероятность, что конкретный потенциальный заемщик вернет кредит в срок. - Прим. ред.), чтобы их оценить, и разные инструменты для их минимизации. Мы изначально работали с разными валютами в 10 странах.

У вас беззалоговые кредиты?

Е. К. Да. Причем мы занимаемся только потребительским кредитованием. Сейчас есть спрос на все страны, которые мы предлагаем. Некоторые инвесторы хотят больше доходности и инвестируют в Россию и Грузию, а другие предпочитают более консервативную Польшу. Размер инвестиции доходит до полумиллиона евро, но в среднем один вкладчик инвестирует 4,5 тысяч. Распоряжаются деньгами по-разному: кто-то распределяет сумму по нескольким займам, кто-то вкладывает в один.

Прачкам здесь не место

Как обстоит дело с AML, внутренним контролем, "знай своего клиента"? Вы приходите на смену нерезидентским банкам, для которых требования по предотвращению отмывания средств ужесточаются, а у самих вас руки свободны?

Е. К. Мы, во-первых, не принимаем деньги нерезидентов. Инвестировать на платформе могут только резиденты и граждане Европейского союза, перечисляющие деньги со счета в банке, который находится на територии ЕС.

То есть, сами банки их уже и проверили?

Е. К. Именно. Сейчас обязанность AML в ЕС лежит на банках. Изначально было понятно, что схемы с прачечными не пройдут, мы с первых дней пытались выстроить процессы с мыслью, как бы случайно не взять деньги нерезидентов. Отрасль молодая, портить репутацию нам совершенно ни к чему.

Ваши главные конкуренты в континентальной Европе действуют на "родном" рынке, их рост обеспечивается внутренним спросом со стороны как инвесторов, так и заемщиков, вы же конкурируете в Германии за немецких инвесторов?

Е. К. Да. Французская платформа сейчас начала расширяться, зашла на итальянский рынок. А немецкая платформа исключительно в Германии действует.

Может ли, по-вашему, в Балтии и в частности в Латвии возникнуть финансовый пояс пирлендинговых сервисов, работающих на экспорт?

Е. К. Я думаю, пример Twino показывает, что в этом и есть потенциал Латвии. Создать платформу с моделью Auxmoney, на которой немецкие инвесторы дают в долг немецким заемщикам, в Латвии никому не интересно, это очень маленький рынок. Специфика латвийских площадок в том, что мы все с первого дня ориентированы на экспорт. Мы выдаем кредиты не в Латвии, и мы привлекаем деньги от инвесторов не из Латвии. Латвийские инвестиции составляют 10-11%. Мы конкурируем на европейском уровне. В январе по объемам выданных кредитов мы уже обогнали французскую платформу YounitedCredit. И я думаю, что в этом году общий объем взаимного финансирования в Латвии будет больше, чем в Германии и во Франции. 

Эффект "Cкайпа"

Как, по-вашему, повлияет на среду стартапов в целом новый закон, облегчающий для них налогообложение на рабочую силу?

Е. К. Понятно, что это очень сильный инструмент. Для стартапа, особенно на ранней стадии, крайне важно как можно дольше проработать на привлеченные деньги. Если он привлекает, например, полмиллиона или миллион инвестиций, в Латвии он на эту сумму протянет намного дольше, чем в Эстонии или в Литве, благодаря новому законодательству и налоговым поблажкам. Если руководствоваться только этим соображением, не имеет смысла открывать компанию в Эстонии или Литве, в том числе и литовцам с эстонцами. Но это один из элементов системы. Многим компаниям важно использование юридической базы. Тот же закон взаимного финансирования в Литве и Эстонии уже есть. Далее, электронная подпись. Если стартап согласно своей модели может работать только с использованием электронной подписи, никакие налоговые поблажки его не заставят прийти сюда, потому что она в Латвии не работает. Или возьмем требования по AML. Немецкий регулятор, казалось бы, самый консервативный в Европе, давно позволяет проводить дистанционную идентификацию клиента при помощи видеочата, а по латвийскому законодательству это невозможно. Соответственно, если для стартапа важна дистанционная идентификация клиента, его ничто не заставит зарегистрироваться в Латвии. Так что этот закон - одна из инициатив. Приятно видеть, что инициативы по поддержке стартапов продолжаются. В феврале была введена "стартап-виза" - надеюсь, это не последняя инициатива.

Мы все еще проигрываем в создании благоприятной среды для стартапов Эстонии?

Е. К. Все-таки в Эстонии очень чувствуется эффект Cкайпа. Все знают, что Skype, когда его купил Microsoft, уже не принадлежал эстонцам. Но все равно благодаря ему в Эстонии появился пул людей, которые знают, как создать компанию с нуля до миллиардного бизнеса. Они прошли этот путь, появилось несколько человек, которые заработали на этом деньги и стали инвестировать в стартапы. Одна компания, которая, может быть, не имела сильного моментального влияния на страну, создала целую отрасль. Сооснователь Transferwise (интернет-платформа для международных денежных переводов без высоких банковских комиссий. - Прим. ред.), Таавет Хинрикус, если можно так сказать, выпускник "Скайпа". Так что это очень сильный драйвер, который эстонскую стартап-комьюнити двигает вперед. В Латвии, к сожалению, нет такой успешной истории.

В латвийской среде стартапов я слышала мнение, что, возможно, для запуска проекта Латвия и хороша, но при переходе к регулярному бизнесу, при масштабировании все равно приходится уходить на более крупные рынки. То есть, крупную компанию здесь не удержать.

Е. К. В плане привлечения инвестиций ситуация изменилась. 4-5 лет назад ни один инвестор из крупных фондов никогда бы не инвестировал в латвийскую, или эстонскую, или литовскую компанию, сейчас интерес есть. Нельзя делать такие обобщения. Вот Twino - успешный пример компании, которая может действовать на международных рынках из Латвии. Или латвийский производитель сетевого оборудования Mikrotik: они же из Латвии делают то, чего китайцы не могут, зарабатывают очень солидную норму доходности в очень конкурентном бизнесе из Латвии. Причина в том, что каждый наш стартап с первого дня начинает мыслить вне Латвии. Ориентация на экспорт у нас в крови. А компании в Германии и в России всегда начинают с местного рынка, и вот им масштабироваться намного сложнее, чем нам.