ЕС – Балтия, Инновации, Латвия, Образование и наука, Общество, Прямая речь, Россия, Рынки и компании, Экономическая история

Аудитория переполнена учеными, и вы докладываете совершенно свежие данные о том, как вам удалость проклонировать гены, ответственные за синтез спирта из одной очень шустренькой бактерии (зимомонас мобилис) в типичную бактерию, обитающую в нашем кишечнике (эшерихию коли – ее метаболизм шустрее, чем у дрожжей в 3--5 раз, соответственно, следовало ожидать что и скорость синтеза этанола будет выше).

Перестройка уже началась, и атмосфера конференции была непринужденной и даже где -о веселой. И тут такой забавный доклад… Формально работа была сделана в Риге, но честно говоря, в ВНИИ генетики (лаборатория Козлова) и Институте молекулярной генетики АН СССР (на курчатнике, Юрьев, Зверлов и Могутов), где я проводил эти исследования. Но слава досталась мне… молодому завлабу из Риги.

Вечером в гостинице, в моем номере, собралась ученая братия, и глубоко за полночь под «Алазанскую Долину» мы праздновали мое успешное выступление, весело обсуждали перспективы развития этого направления … Вплоть до того, что эту рекомбинантную бактерию можно будет лиофилизировать, а таблетки просто продавать в аптеке, разрушив таким образом, государственную монополию на алкоголь… Достаточно просто попить сладкого чайку и закусить таблеткой, и процесс брожения пошел прямо в кишечнике…, а спирт живительным потоком всасывался в кровь, причем очень живенько…

На самом деле речь шла об альтернативной зеленой биоэнергетике и о крупнейшем межреспубликанском проекте, финансируемым госкомитетом по науке и технике. Людьми в Черном. Это и были люди из зазеркалья, контролирующие науку. Элита – Черные оппоненты.

А процесс Перестройки действительно пошел… Да так стремительно, что кардинально поменял не только страну но и всех нас… Приехав в очередной раз в мол-генетику, я застал Михаила Юрьева за чисто убранным столом, на котором лежала газета «Правда» с Законом о кооперативах, где провозглашалась политика частного предпринимательства -- короче НЭП. Обычно стол его был завален научными журналами… А тут такое… Я подумал, что это неспроста. Он мне рассказал о Горбачеве и сходу предложил тиражировать мои ранние разработки, которые я придумывал для повышения скорости скрининга геномных библиотек и которые пришли мне в голову еще во ВНИИгенетики.

Хочу добавить самое главное – я Михаила уважал и видел в нем гениальные черты, хотя он был намного младше меня, но видимо московская среда развивает человека значительно быстрее, чем рижская. Да и генетика его была под стать амбициям, позволившая ему закончить МГУ еще в совершенно юном возрасте. Вот это несоответствие развитости и возраста большинство его окружающих настораживало. Мегаполитяне все-таки… Он мне и говорит, мол разработки мои супер и будут востребованы развивающимся молекулярно-биологическим рынком, и он готов вложить деньги в их тиражирование. Научно-технический кооператив будет называться 2ММ, и моя задача -- поддержать конверсию рижских военных заводов, дав им возможность перейти на производство мирного атома.

И представьте себе – я, уже имеющий репутацию в научном мире, вдруг согласился начать все с нуля. Так началось мое развитие, как бизнесмена и, параллельно, ученого. Я быстро находил контакты с директорами военных предприятий, мне помогала в этом наш директор, академик Рита Кукайне. Она просто брала трубку телефона, на котором не было возможности набрать номер… и говорила в трубку – соедините меня с Х или Y… И все… Следовала команда -- поезжайте, вас там ждут. Так начались производство и отправки научных приборов из Риги в Москву (НТК 2ММ) и оттуда -- по всему тогда еще Союзу. Представителем заказчика был Сергей Царьков, известный до этого мне по «Что? Где? Когда?». Мы с ним подружились. И есть целый ряд совместных ярких переживаний и воспоминаний.

Рижский ВПК знал, что с помощью этого оборудования можно диагностировать СПИД и называл наши ридеры, вошеры и амплификаторы ДНК спидометрами… Они мне звонили, спрашивая, деньги из Москвы перечислены? Если я отвечал -- да, то следовала команда -- приезжайте и забирайте свои спидометры. Лаконично. Рубль стремительно девальвировал, цены отпустили, и я все средства вкладывал в инновационные разработки. Я понимал – это и есть капитал. Марксово товар—деньги—товар я превратил в инновации—деньги—деньги. Мысленно я заглянул в будущее и увидел закрытие целых диагностических институтов, которые опирались на старые технологии и которые не удовлетворяли спрос. А тут в одной пробирке ты можешь при помощи амплификатора ДНК в течении трех часов обнаружить вирус или наследственное заболевание. Не за неделю, а за несколько часов!

Это была революция, и она требовала совершенно иного инструментального подкрепления. И я возглавил это направление и стал заниматься научным приборостроением. Один такой амплификатор выполнял работу целых институтов вирусологии и микробиологии.

 Я практически жил в поезде Рига—Москва. Заказы сыпались со всего Союза. Время было живое. За зарплатой я приезжал буквально в то место на Патриарших Прудах, где Воланд встречался с Берлиозом и поэтом Бездомным… Возвращаясь в Ригу ночным поездом надо было быть постоянно на чеку, часто имели место грабежи или в лучшем случае хищение денег (мой дипломат однажды был изуродован лезвием бритвы… но к счастью обошлось… не все деньги были украдены из дипломата… И процесс моего погружения в лихую бизнес-среду продолжался.

Параллельно я руководил маленькой лабораторией «Физиология рекомбинантов» и пытался проклонировать еще один фермент этанологенного оперона, и назывался он алкогольдегидрогеназа… Мой аспирант, гениальный программист и химик Виестурс Дуценс, эту работу очень остроумно сделал, найдя сиквенс ДНК в «Джорнал Бактериолоджи» и заказав олигонуклеотидные затравки на Вильнюсском Ферментас, быстренько проклонировал АДГ-ген с помощью нашего амплификатора ДНК … Это был потрясающий успех, но Виестурс не стал защищаться, а ушел в частный бизнес торговли компьютерами…

А я вместе с делегацией поехал в аналог нашего ЛИЯФа или Курчатника, но уже в Западногерманский институт ядерной физики с двумя докладами, в которых описывал, как нам это удалось сделать. После докладов я получил приглашение остаться на пять лет, чтобы продолжить эту работу в Германии… Но мне казалось, что я могу продолжить исследования и в Риге… Увы – этому не сужено было состояться, поскольку исторические тектонические плиты уже пришли в движение и Прибалтийские республики обрели статус Независимых, а вместе с тем был утрачен и рынок СССР.

После того, как слух о клонировании алкогольдегидрогеназы прошелся по бывшему Союзу, ко мне моментально прилетела делегация из Якутска с просьбой проклонировать этот ген (АДГ) в Якутский геном, чтобы они и другие северные народы не спивались. Эта замечательная, очень яркая история будет когда-нибудь отдельным воспоминанием о моих экспедициях по Лене в поисках гена термогенеза у якутской лошади для снижения потребления пищи при полетах на Марс. А пока ограничилось все тем, что они прислали мне непромокаемый почтовый мешок, опечатанный сургучом с прикрепленной деревянной табличкой, на которой было написано: Банковскому, АН Латвии. Меня вызвали в Академию наук, и вице-президент Улдис Виестурс попросил открыть его, чтобы увидеть содержимое. Конверт был заполнен золотоносным песком, из которого я обещал экстрагировать золото с помощью специально сконструированных векторов, с встроенными генами соответствующих транспортных белков-пермеаз. И они поверили в мою в бизнес-идею на слово. Якуты – как и все охотники – если поверили, то с тобой до конца. Но увы, пришлось отказаться, поскольку лабораторию закрыли и моих сотрудников распустили по домам.

И вот она – долгожданная Свобода с горьким привкусом от того, что меня -- ученого-предпринимателя, уволили из стремительно теряющего финансирование института микробиологии и вирусологии, а фирма, которую я основал (Лаботек) вошла в стадию внутренних разборок и естественного в таких случаях банкротства. Я поехал в Москву, по описи сдал на депонирование рекомбинантный штамм с опероном, ответственным за синтез этанола и восхищенный легкостью, с которой мы проклонировали алкогольдегидрогеназу на нашем амплификаторе, просто не мог себе представить более перспективного направления собственного развития и развития бизнеса.

Но польза от того моего германского вояжа была огромнейшая, дело в том что Аплера подала патент полимеразной цепной реакции и амплификатора ДНК на регистрацию в Германию только через три месяца после моего доклада. Это спасло Биосан от банкротства и иска на 1,5 млн. долларов США, поскольку я сделал публичный доклад на эту тему, то есть обозначил свой приоритет. Тем самым, приоритета у США в Германии не было -- это было зафиксировано в сборнике докладов конференции. Мой патентный поверенный просто обалдел, узнав, что Латвия имеет приоритет в этом направлении перед США и спросил, где я откопал эти документы. Когда я сказал: на чердаке нашего дома, он долго смотрел в окно, разглядывая крыши старой Риги и вдруг произнес, что он всегда думал о том, как много на чердаках скрыто богатства. А вот книжку конференции сохранил и передал мне проф. Улдис Калнениекс, который вместо меня поехал в Германию. Сегодня он директор Института микробиологии и биотехнологии ЛУ, и я поддерживаю с ним теплые отношения. Наш юрист написал Аплера очень короткое письмо о том, что у него есть веские доказательства считать претензию на нарушение патентного права неубедительной. На этом мы и заключили мировую. А по другим компаниям просто прошел смерч карающего ангела Аплера, от которого многие так и не оправились. Капитализм во всей красе.

И еще раз пришлось все начинать с нуля, но это уже известная всем история Биосана, который создавал свою репутацию уже на западных рынках, и эту историю хорошо запечатлела Оля Павук в очерке «Всегда надо использовать свой шанс».

http://www.baltic-course.com/rus/business_people/?doc=1297