История, Культура, Латвия, Прямая речь

На фото: Санжар Мадиев - исполнитель главной роли. Фото автора.

- Это не первая ваша роль в кино. Но, вероятно, особенная. Вы играете легенду казахского народа, человека-самородка. Какова, по-вашему, главная черта его характера в контексте этого фильма?

- Самая главная черта характера, которая идет как лейтмотив в первую очередь, – это музыка. Во вторую очередь, – это простота, открытая душа. Как и у любого человека, который живет в степи, как у любого восточного человека, как и у любого хорошего человека, душа, в первую очередь. И мы хотим через музыку и какую-то духовную красоту показать персонаж человека не из этого мира. Все, что происходит вокруг него – это стечение обстоятельств: в какую-то сторону хорошую, в какую-то сторону трагичную, но он принимает этот мир как-то по-своему, через свою призму.

- Вы знали что-то об Амре и его судьбе до того, как вам предложили сниматься в этом фильме?

- К сожалению, деталей о его жизни до этого ни я, ни кто-то из моих близких не знали. Знали, что есть такие песни, которые он исполнял, и где-то слышали, что что-то с ним произошло. Но, к моему великому сожалению и стыду, эту информацию мало кто знает и сейчас. И мы, наверное, как какие-то первопроходцы, будем показывать, что в действительности произошло.

- А вы будете петь в этой ленте? Слышали ли вы записи Амре, которые сохранились?

- Конечно. Слышал, они у меня стоят на повторе. Сохранились семь записей, которые были записаны на фонографе. Мы знакомы с биографом, с людьми, которые являются потомками тех людей, дружившим с ним. Булат Шанин – внук Жумата Шанина, который ехал с Амре вместе в поезде и они были знакомы. Жума Жарканага – биограф, близкий знакомый наш. Прослушав песни, мы в съемочной группе записали голос, который близко подходит к голосу Амре. Я сам исполню одну песню, но не из репертуара самого Амре. Это будет колыбельная, которую я буду петь в поезде.

- Ваши партнеры по площадке – тоже довольно молодые актеры-профессионалы. С кем из них у вас сложились наиболее близкие отношения? И еще вопрос: с Эбби Корниш у вас на площадке возникает роман. Ваша жена не будет ревновать вас?

- Могу сказать, что с каждым из актеров, кто пришел на площадку в качестве исполнителя главных ролей, ролей второго плана и даже массовых сцен, со всеми у нас сложились очень теплые отношения. В первую очередь, с теми, с кем я встречаюсь каждый день – Миха Родман, Бен Олдридж, Кристиан Хиллборг, с Эбби Корниш – со всеми. Мы здесь - одна большая семья.

По поводу романов в картине. Кино – это работа. Мы с женой об этом поговорили. И это не первая моя роль, где у меня есть какой-то роман в картине. И следующая моя картина, в России – там есть такие сцены… Это часть процесса и я не могу отказываться от него, я не могу говорить, что вместо меня кто-то другой должен сниматься. Это будет глупо и непрофессионально.

  - Вы являетесь одним из самых заметных актеров своего поколения, известных не только в Казахстане, но и за рубежом. Вам, наверное, помогла школа в Лос-Анджелесе. Вас не считают на родине неким секс-символом?

- По поводу того, что мне помогло, могу сказать, что именно американская школа внесла такую огромную лепту в мое понимание процесса кино, как он есть. Потом что до американской школы у меня уже был опыт. Но, как выяснилось, его было не всегда достаточно. В Америке я почерпнул какую-то духовную часть профессии. Так как это “мекка” кинематографа, там каждый человек напитан кино.

 Я вижу, как там у людей горят глаза, пусть они и работают на каких-то, даже минимальных проектах, и у них нет такого, что, мол, если вы мне платите мало, я буду работать на эту сумму. Там ребята выкладываются на полную катушку. И я был просто поражен тем, как люди работают и отдают себя кино. И вернувшись в родной Казахстан, я понял, что я должен работать так, чтобы в себе всегда держать это огонь кино, сколько бы ни платили, какой бы ни был бы проект. Все равно я работать должен на максимум.

Насчет секс-символа, я знаю, что меня не считают таковым. Сейчас эра социальных сетей. И все измеряется количеством людей, которые следят за тобой. К сожалению, я занимаю, одну из последних или крайних ступеней такого пьедестала тех людей, за которыми следят. Но, наверное, так сложились звезды. Значит, я пока не в тренде. В отличие тех людей, которые снялись в нескольких картинах, а у них миллион фолловеров. Ну, и ладно. Я не ради этого работаю.

- Вы по образованию экономист и режиссер. Интересно, как режиссер, который сидит в вас, позволяет вам работать под началом другого режиссера?

- Это интересно. Вообще я очень рад судьбе, потому что начал свою осознанную жизнь экономиста – я магистр финансов, закончил бакалавриат, потом защитил степень магистра.

Это было очень тяжелое время, нелегкое. Я бы даже сказал, туманное время. Потому что в тот момент кинематографа в Казахстане не было, как такового. После 90-х и начала 2000-х какие-то фильмы снимались, но зрителя нашего не было. Уйдя из финансов, я просто пошел в никуда. И уже начав учиться на режиссера, я понял, что мне это нравится, и я не стал в себе взращивать такого режиссера-монополиста, доминатора: как я сказал - так и будет. И даже, когда на площадке мы разговариваем с режиссером, я понимаю, что мы с ним разговариваем на одном языке. Потому что  меня есть образование, я понимаю, чего он хочет, и он понимает, что я вижу, и как могу донести идею, и это делает нашу работу проще. Потому что я в голове уже держу, где стоит камера, как стоит свет. И прокручивая в голове 

календарно-постановочный график, я уже как режиссер, проигрываю какую-то сцену, - у нас часто бывает в сценах с Эбби. Она тоже, кстати, будущая режиссер. Мы с ней обсуждаем, с точки зрения режиссуры, как лучше бы нам отыграть мизансцену, чтоб именно на постпродакшн выбрали именно эти сцены, а не какие-либо другие. Мы с ней пытаемся расставить приоритеты. И это очень помогает и нам и Джеффу. И потому он не раз говорил нам: «Ребята, вы уже знаете, что делать. Мне вам ничего говорить не надо».

- А как вам пришла в голову мысль после экономического образования пойти в актеры?

- Ой, это такая история!.. Я работал около года в банке нидерландском, в его филиале в Казахстане. И в один прекрасный день, сидя на кухне, мы с мамой просто начали обсуждать какую-то жизненную нашу суету. И она сказала, почему бы тебе не пойти по творческой линии, ты же всегда хотел этого. Вот так и получилось – я просто ушел из банка и поступил в Казахскую академию искусств на режиссера театра. Потом взял академ отпуск, снимался в кино. Потом вернулся на режиссера массовых шоу. Потом улетел в Америку. Все было быстро и необдуманно. Но потом я понял, что это было правильное решение.

- Принято считать, что каждая новая роль, это своего рода вызов. Какой вызов для вас роль Амре?

- Вызов огромнейший. Вызов, брошенный мне, такой перчаткой Амре, которая попала мне в лицо и я понял, что должен поднять ее и ответить обидчику, так сказать. Вызов, в первую очередь, исторический. Я не могу соврать ни зрителю, ни самой памяти Амре Кашаубаева. Я должен показать персонаж так, чтоб он был понятен и нашему зрителю, и международному. Конечно, я чувствую сильное давление со стороны общественности. Ведь каждый из нас - сам себе историк, каждый из нас - сам себе президент, каждый знает как управлять государством, каждый знает, как снимать кино. Каждый знает, как все правильно сделать. Понятно, что в итоге, когда лента выйдет на экраны, найдутся какие-то эксперты, которые найдут недочеты и будут обсуждать нашу работу в негативном свете. Тем не менее, я понимаю, что кто не рискует, тот не пьет шампанского, и надо взять на себя ответственность, какой бы она ни была. Так распорядилась судьба. Эта роль далась мне очень нелегко. В течение двух лет я был на кастингах именно на эту роль. И каждый раз она ускользала от меня. Но я прошел эти «семь кругов ада», и я нахожусь в Риге, и играю эту роль, и должен сделать ее всеми силами, которые у меня есть.

- Вы себя чувствуете здесь, как в Париже?

- Я себя чувствую здесь, как дома. Настолько в безопасности я себя не чувствовал так нигде. Я настолько привык к Риге и она настолько мне нравится тем, что Старый город нетронутый и новые здания, которые плавно переплетаются между собой. Спокойные улицы, спокойный народ, спокойное все. Время течет здесь очень медленно: прошло всего пять минут, а было ощущение, что прошел час. И это мне очень нравится. А по поводу Парижа, особенно, когда вокруг тебя переодетые актеры массовых сцен и ты видишь эти здания, какие-то леса, отсутствие рекламы современной, ты просто погружаешься на сто процентов в то время. Это тоже сильно помогает.

- Я имел честь десять лет работать с Эриком Курмангалиевым, организуя его концерты в Латвии. Судьба Эрика  Курмангалиева и судьба Амре перекликаются. Два талантливых человека. Два самородка. Два международно известных казаха, у которых судьба сложилась трагически по разным причинам. Как вы думаете, это какой-то рок для самородков, которые вопреки какой-то логике погибают?

- Я долго думал об этом, сопоставляя факты истории. Я понял, что очень много было людей, которые действительно были самородками, которые были настолько талантливыми, что нельзя сопоставить их с кем-то другим. И судьба каждого из них сложилась настолько трагически, что мне кажется, все дело в нашем менталитете, что мы не можем позволить кому-то другому стать известным. Стать популярным на весь мир. Стать богатым. Деньги и популярность они вместе ходят. Конечно, это было время Советского Союза, когда государство пыталось всех уравнивать. Сейчас тоже есть какая-то зависть людская, что-то еще. В других странах видишь, когда человек хоть немного талантлив, его пытаются просто искусственно сделать популярным, и на этом делают деньги. У нас же наоборот – если ты талантлив, тебя пытаются вернуть на землю, просто втоптать, чтоб ты был как все и никуда не лез.

К сожалению, мне кажется, это проблема  в нашем менталитете. Как только мы начнем его менять, когда мы начнем гордиться и поднимать сами своих же артистов, не обязательно казахов, тогда начнут появляться новые самородки. Пока этого не будет – люди будут улетать, уезжать.

-Вы говорили о фильме «Золотая Орда» - продукции Первого канала. И тот и этот фильмы исторические. Вымысел в таких лентах всегда имеет место быть?Как вы себя чувствуете в исторической одежде? Вы и хан, и самородок-домбрист…

   - Одежда мне помогает. Первое, что на себя примиряешь – одежда. И она с тобой. Ты входишь в образ человека. Дальше - грим, и все. Ты входишь в образ на сто процентов. А без исторических искажений в кино - никак. Жизнь - это не кино. Она растянута на долгие годы, и показать каждый момент практически невозможно. В «Амре» мы попытались максимально показать тот яркий период жизни, и яркий и трагичный, чтобы и нашему зрителю и иностранному стало понятно, кто был Амре, что он хотел, что он получил за это. Мне кажется, мы максимально сделали это интересным, крепко сбитым, без излишеств, без «провисаний» сцен. Каждое слово, сказанное артистом, у нас ведет за собой действие. Мы работали над каждым словом. Да, в сюжет «Амре» введен вымышленный персонаж по имени Лебедев, который стал одним из главных героев ленты.

В сериале «Золотая Орда» тоже есть какие-то изменения. Нельзя показать все. Где-то были даже имена изменены, чтобы историки потом не смогли придраться. Но максимально близко попытались добиться исторической достоверности.

   - Ваше желание: где бы это фильм был показан?

   - Моя мечта, чтобы его увидело, как можно больше людей. Ведь эта история международная. Человек из ниоткуда в то время, приехал в центр мира и показал себя самым лучшим образом. Я бы сказал, что это история успеха человека, который добился практически всего сразу. Без образования. Я хочу, чтобы этот фильм увидел весь мир – Европа, Америка, и,конечно же, Казахстан.

Оригинал статьи здесь: