Латвия, Медицина, Общество, Прямая речь, Рынки и компании

- Почему вы пошли в психологию и зачем?

- Дмитрий Лицов: С детства любил присутствовать среди людей. Помню, как папа брал меня в чайхану на встречи с дервишами (первые восемь лет жизни я провел в Ташкенте) и другими странными людьми, где мы сидели на полу, пили чай, ели рукам плов и разговаривали. Я молчал и слушал. И хотя совсем не понимал, о чем говорили взрослые, чувствовал сопричастность к чему-то важному и по-настоящему ценному, что находится за словами. Возможно, это что-то — совместность. Профессия психотерапевта дает хорошую возможность каждодневно быть в совместности с другими. Быть сопричастным. Так что пошел в психологию, потому, что интересно, и затем, чтобы этот свой интерес (к человеку) реализовать.

- Что в человеке для вас до сих пор представляет загадку?

- Д.Л.: В глубинной своей сущности человек безжалостно непредсказуем. Вот эта непредсказуемость и есть для меня загадка. Что за этим? Именно этот источник движет тем мужчиной, который лезет в окно к любимой женщине. Или, невзирая на болезнь (рак последней стадии) и приговор врачей, женщина десять лет живет и не думает прекращать это дело. Или девятилетний мальчик, который мечтает научиться летать. На вопрос, хочет ли он прожить тысячу лет, чтобы успеть это сделать, отвечает, что есть те, кто и за сто лет не научится любить, — зачем тогда летать и так долго жить? Главная загадка — все, что связано с любовью. И способность любить, и отказ от нее.

- Помогаeт ли быть счастливым профессиональнoе знаниe психологии?

- Д.Л.: Нет, не помогаeт. Хотя греки и говорили, что все мы родились в Аркадии (стране счастья), но я думаю — не оно, счастье, должно быть ориентиром, маяком в жизни. Скорее, смыслы. А счастье — лишь возможный побочный эффект достижения чего-то. Или эффект самого движения. Помните Муми-тролля: «Он смеялся не потому, что ему было весело, а потому, что чувствовал себя бесконечно счастливым». В такой счастливости иные, чем знаниe психологии, основания.

- Что вам даeт знаниe психологии в любви? Психологов не бросают? Они живут в любви до конца дней? У них идеальные дети?

- Д.Л.: Знания, даже и психологии, мало что дают для любви. Любовь — это то, что переживается, а знания… набор не живых знаков. Их можно, конечно, эмоционально раскрашивать — и даже самому поверить в их ценность, но на самом деле знания в любви — это то, что вместо нее, это заменитель жизни. Для меня — и это печально — учителями любви стали личные потери. И осознание конечности существования. Не своего, а близких мне людей. Увы, но любить живых меня научила смерть. Все хрупко и возможно в любой момент. Вспомните «Максиму». Не повод ли это для любви? Но чтобы не было так трагично, добавлю, что, конечно, другим учителем является сам опыт любви. Причем не важно, в какую сторону — меня любят или я люблю. Здесь важно наличие самого движения любви, что она есть. А понимание хрупкости и ненадежности бытия не позволит растерять и упустить то, что есть и обесценить это движение. Думаю, что психологов не бросают. Бросают мужчин и женщин. Так что я не психолог. Это профессия у меня психолог. А сам я — нет. Я верю, что «любовь никогда не перестает». Слава богу, что дети мои не идеальны. И хотя именно этого часто родители и общество ждут от детей — идеальности, гораздо большая ценность — быть не идеальным, а настоящим. Соответствовать самому себе. Это, кстати, как я понимаю, и есть тот жизненный путь, которым идет человек — путь к себе. Как сказал ребе Зюзя, «когда Господь призовет меня, Он не спросит, почему ты не стал Моисеем. Он спросит, почему ты не стал "Зюзей". Надеюсь, что мои дети идут путем Зюзи, то есть своим путем, а не моим или чьим-то еще.

- Кто-то сказал из великих: «Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю животных». У психологов тоже так?

- Д.Л.: У меня не так. Чем больше узнаю людей, тем больше у меня к ним сочувствия. Люди гораздо более несчастны, чем кажутся. Да, умеем мы делать друг другу гадости. Лично себя утешаю тем, что хотя бы удовольствия от этого не получаю. Как сказал кто-то из умных: любого из нас можно посадить лет на пять, и в глубине души каждый будет знать, за что. Но думаю, что наше человеческое несовершенство является, скорее, не виной, а бедой. Один из моих учителей, Александр Ефимович Алексейчик, говорит: тот, кто полюбил одну собаку, любит всех собак. Думаю, что с людьми происходит похожее. Полюбив одного, ты не можешь не распространять свою любовь на других. Хотя бы минимально. Возможно, я инфицирован любовью и потому мизантропией не страдаю. Хотя есть те, кого изрядно недолюбливаю.

- Кого понять труднее — себя или другого человека?

- Д.Л.: Старый анекдот. Гиви: «Гога, как это трудно — потерять жену…» — «Вах! Что ты?! Практически невозможно!» Невозможно понять другого человека. В деталях, фактах, поступках — можно найти объяснение, можно понять смысл того, что он говорит и делает, но по сути — нет, невозможно. Повторюсь: в глубинной своей сущности человек безжалостно непредсказуем. Хотя многочисленные типологии (от астрологических до научных) как будто что-то нам говорят о нем. Но не стоит питать иллюзий. Такая «определенность» есть лишь способ справиться с тревогой перед близостью. Это способ уйти от собственной открытости другому, и защититься от его открытости передо мной. А себя можно познавать только через другого. Через близкие отношения. Через любовь. Другой — мое зеркало. Насколько мутные или ясные я выбираю зеркала, зависит от меня.

- Среди ваших клиентов какова доля людей, которые приходят решать любовные вопросы? И какая здесь верхняя возрастная планка?

- Д.Л.: Подавляющее большинство. Это главный жизненный дефицит — дефицит любви. Возрастных границ нет. Мальчик десяти лет сидит в кресле напротив и плачет от неразделенной любви. Она отказалась после школы пойти в «Макдональдс» и предпочла ему поход за туфлями. В том же кресле семидесятичетырехлетний мужчина, который плачет по той же причине — последние пять лет его жена интересуется им меньше, чем сериалами. Смешно и грустно. Они печалятся одинаково. Без любви мы все печалимся одинаково. Хотя… Женщины более открыты в безлюбовных страданиях. Мужчины же свою тоску переживают тихо и оттого более глубоко.

- А вам разбивали сердце?

- Д.Л.: Нет, не разбивали. Оно разбивалось.

- Какой фильм вы пересматривали бы в минуту грусти, а какой — в момент радости? Почему?

- Д.Л.: У меня есть два таких фильма — «Неоконченная пьеса для механического пианино» Михалкова и «Сталкер» Тарковского. Я их периодически пересматриваю, причем независимо от того, грустно мне или радостно. Каким-то образом они восполняют недостающее — или радость, или грусть. В зависимости от того, что в сей момент в дефиците. Да, грусть тоже может быть в дефиците. Видимо, для полноты бытия.

- Чем вам больше всего нравится жизнь?

- Д.Л.: Мне нравится вступать в неопределенность. Ее в жизни полно. Можно пойти в горы по карте, где проложен маршрут от пункта А до пункта Б, а можно без карты и маршрута — просто открывать мир. Будучи готовым к встрече с тем, что тебе явится. Первый путь — путь гарантий, второй — свободы. Мне по душе второй.